Более ста лет назад ужасы окопной войны породили леденящие кровь истории о пожирателях падали и беспредельщиках.

Во время Первой мировой войны «ничейная земля» была не только реально существующим пространством, но и символом. Она находилась между линиями фронта противоборствующих армий и была, пожалуй, единственным местом, где враждующие войска могли встретиться, не проявляя агрессии. Именно на «ничейной земле» в декабре 1914 года произошло стихийное рождественское перемирие, и только там воюющие стороны могли неофициально договориться о безопасном вывозе раненых или даже позагорать под весенним солнышком.

Но, в то же время, эта территория оставалась самым опасным участком на линии фронта.

«Солдаты проваливались в воронки, полные разлагающихся трупов, раненые не могли перебраться через колючую проволоку и умирали в течение нескольких дней с криками, которые резали слух их товарищей, сидевших в окопах, саперы оставались погребенными заживо под земляными обвалами», — писал ученый Фрэн Бреартон в 2000 году в книге «Великая война в ирландской поэзии: У. Б. Йейтс — Майклу Лонгли».

«Ничейная земля», по словам поэта Уилфреда Оуэна, была «похожа на лунную поверхность — заваленная обломками, изрытая воронками, безлюдная и страшная обитель безумия». Судя по статье в Оксфордском словаре английского языка, составленном примерно в 1350 г., слово Nomanneslond (ничейная земля) пришло из среднеанглийского языка, где оно означало «участок земли, примыкавший к городской стене Лондона с северной стороны и использовавшийся как место казни». Уже в 1864 году военные употребляли термин «ничейная земля», но широкое распространение он получил во время Первой мировой войны. Его немецкий эквивалент — слово Niemandsland, французы предпочитают английский термин le no man’s land.

Во время Великой войны в этом адском котле действительно происходили страшные события, они и привели к возникновению легенды. Так же как «Ночь живых мертвецов» и отчасти «Боевой конь», а также и другие известные байки, легенда имеет несколько версий, но идея у них одна: бесстрашные дезертиры со шрамами на лицах, бежавшие практически изо всех армий — австралийцы, австрийцы, британцы, канадцы, французы, немцы и итальянцы (но ни одного американца), скрывались в глубоких полуразрушенных окопах и блиндажах. По некоторым версиям, дезертиры раздевали трупы, чтобы добыть одежду, еду и оружие. И, по крайней мере, по одной из версий, они выбирались наружу по ночам, чтобы полакомиться мертвыми и тяжелоранеными солдатами. Потеряв человеческий облик, они часто устраивали жестокие драки за лучший кусок.

Историк Пол Фасселл в отмеченной премией книге 1975 года назвал эту версию «лучшей легендой о войне, самым блестящим литературным замыслом и воплощением, а также самой богатой кладовой символов». Фасселл был профессором английского языка в Пенсильванском университете, но во время Второй мировой войны служил лейтенантом, поэтому он хорошо знал ужасы войны и ярко описал их в своем «Военном времени», опубликованном в 1989 году.

Одна из самых ранних публикаций легенды об «одичавших дезертирах» появилась в мемуарах «Эскадрон» 1920 года Ардерна Артура Халма Бимана, подполковника британской кавалерии. Никакое другое изложение легенды — по крайней мере, в печати — не наводит такой ужас, как рассказ Бимана. История Бимана, записанная всего через два года после окончания войны, произошла в начале 1918 года на болотах Соммы на севере Франции. Именно здесь проходило одно из самых кровавых сражений, и Биман уверяет, что был свидетелем того, как примерно два десятка немецких пленных как будто провалились сквозь землю. Он хотел отправить поисковую группу в лабиринт заброшенных окопов, но ему посоветовали этого не делать, потому что вся округа была «населена одичавшими английскими, французскими, австралийскими и немецкими дезертирами, которые, как упыри, живут под землей среди разлагающихся трупов и выходят по ночам грабить и убивать. Ночью, как сказал ему офицер, к вою бродячих собак часто присоединяются нечеловеческие крики и ружейные выстрелы, доносящиеся из этой ужасной глуши, видимо, её озверевшие обитатели дерутся между собой».

В романе 1930 года «За линией фронта» (или, в американском варианте, «Необыкновенная история стрелка Роули»), написанной Уолтером Фредериком Моррисом, который на войне командовал батальоном, главный герой, младший лейтенант Питер Роули покидает подразделение Королевской полевой артиллерии, убив командира роты. Где-то на полях сражений во Франции Роули встречает Альфа, еще одного дезертира, который уводит его в подземное укрытие. «Роули протиснулся через нору ногами вперед. Он очутился в низком и узком туннеле, обложенном гниющими бревнами и наполовину засыпанном землёй.... Там было невероятно грязно и пахло затхлостью, землёй, чесноком, как в логове дикого зверя.... — Где вы берете еду? — спросил Роули.... — Добываем, — ответил [Альф], —... Иногда мы себя чувствуем подыхающими боевыми петухами, если честно.... Несколько человек живут здесь, в этих старых окопах, и в основном работают парами».

Еще одно ужасающее описание военных преступников и дезертиров находим в пятитомной автобиографии 1948 года «Смех в соседней комнате» сэра Осберта Ситуэлла, пятого баронета и капитана армии (он также является младшим братом поэтессы Эдит Ситуэлл). Вспоминая День перемирия 1918 года, Ситуэлл писал:

«В течение четырех долгих лет….. единственным проявлением интернационализма — если он вообще существовал — был интернационализм дезертиров из всех воюющих армий: французов, итальянцев, немцев, австрийцев, австралийцев, англичан, канадцев. Объявленные вне закона, эти люди жили — всё-таки жили — в пещерах и гротах под отдельными участками линии фронта. Осторожные, но дерзкие, как шайки бездомных средневекового Неаполитанского королевства или попрошайки и уличные мошенники времен Тюдоров, не признающие никаких прав и правил, кроме созданных ими самими, они выползали из своих берлог после каждого крупного сражения, чтобы отнять у тяжелораненых немногочисленное имущество — такие сокровища, как сапоги или консервы, — и оставляли людей умирать».

Вывод, сделанный Ситуэллом, выглядел пугающе: британские войска считали, что «Генеральный штаб не сможет справиться с этими бандитами, пока не закончится война, и, в конце концов их [дезертиров] придется усыпить газом».

Более позднее литературное свидетельство появилось в 1985 году в «Ничейной земле» Реджинальда Хилла, автора примерно 50 романов, во многих из которых описаны полицейские операции. Роман начинается с того, что Джоша Рутледжа, британца, дезертировавшего после битвы на Сомме, и немецкого солдата, ставшего пацифистом, Лотара фон Зееберга, преследует конная военная полиция. Практически из ниоткуда появляется группа из 40 дезертиров, в основном австралийцев, нападает на военную полицию и уводит Джоша и Лотара в свою землянку. «Это была банда дикарей в грязной рваной одежде, с нечесаными волосами и небритыми лицами. Однако, они были очень хорошо вооружены». Во втором случае эти дезертиры опять появились «из ниоткуда, как-будто из-под земли... Они выглядели неряшливо, даже отталкивающе. И вид у них был какой-то суровый и дикий, больше всего они напоминали шайку пиратов. Особенно устрашающе выглядел здоровяк ростом не меньше семи футов.

Эта легенда, кажется, нашла отклик и у современных журналистов. Джеймс Кэрролл в International Herald Tribune в 2006 году отметил, что дезертиры времен Первой мировой войны, отказавшись воевать, «создали своего рода третью силу — уже не бойцы, а просто выжившие, они обитали в пещерах. Их были десятки, а может, сотни. Люди заботились друг о друге, независимо от того, какую форму они носили». Согласно интерпретации Кэрролла, эти дезертиры были подобны ангелам, опекавшим тех, кто попал в безопасные подземные пещеры, представляя собой разумную альтернативу безумию войны. Одичавшие дезертиры ничьей земли, будь они ангелами или дьяволами, или даже плотоядными упырями, появляющимися только ночью, — это легенда, чрезвычайно богатая символами. Она напоминает нам сегодня, через столетие после ее появления, о безумии, хаосе, ужасах и бессмысленности всех войн.

Автор: Юрий Фаизов.