Действующий (пока) президент США Дональд Трамп, у которого единственным способом прямого общения с аудиторией последние недели оставались его личные аккаунты в Twitter и Facebook, полностью заткнут на обеих платформах. Его твиттер-аккаунт с десятками миллионов читателей просто перестал существовать сегодня ночью.

Но в русскоязычной медиасфере в центре повестки другая атака на свободу слова, куда более насущная: статус иностранных агентов, который в России перед Новым годом начали присваивать физическим лицам.

Напомним: если отжать эмоциональные вопли, то суть сводится к тому, что граждане, получающие иностранное финансирование и при этом участвующие в создании и распространении материалов организаций, признанных иностранными агентами, сами маркируются как иноагенты. Если они этого не желают делать, следуют штрафы. Если они согласны это сделать — не следует ничего, кроме ограничений по доступу к гостайне и работе в госструктурах.

Никто не будет хватать иноагентов за волосы и волочить в таком неудобном виде в черный воронок. Никто не будет бить резиновым шлангом по нежным частям их тел. Никто не будет сажать их в промерзлые вагоны для перевозки крупного рогатого скота и переселять за три тысячи километров в нетопленый барак. Можно быть иноагентом, оставаясь российским гражданином, попивая смузи у себя в престижном районе города Москвы и получая финансирование у портала «Что-нибудь. Реалии», находящегося под непосредственным контролем конгресса США.

То есть не произошло вообще ничего — просто государство решило разобраться с хитрым механизмом, позволяющим местным евангелистам зарубежной идеологической пропаганды делать вид, что они вовсе никакие не агитаторы и не пропагандисты, а просто действуют по убеждениям и получают за это деньги.

Осознаем также масштаб трагедии. По выражению одного из ужасающихся репрессиям, «любой учредитель, участник, член или руководитель НКО — иностранного агента должен самомаркироваться соответствующим образом. Сейчас таких НКО 74. Буде у них хотя бы по 15 человек в среднем — это уже тысяча. Минюст оказал честь пятерым. А у Путина на кончике пера — тысяча таких».

То есть речь идет о крошечной, в сущности, прослойке российских граждан, которые при размазыванию по населению в целом дадут одну 146-тысячную, или 0,0007%. Население одной высотки.

Но даже если увеличить эту цифру на порядок, получится всего 0,007%. Население нескольких высоток.

При этом, повторюсь, при минимальном законопослушании они не только останутся вполне безнаказанны, но и продолжат заниматься своим приятным и доходным делом. Просто под симпатичным и в чем-то даже престижным шидльдиком иноагентов.

И вот тут начинается самое интересное.

Процитируем записи в соцсетях.

Некий лидер движения «Голос» публикует желтую звезду из тех, что нашивались евреям в гетто в период немецкого террора 1940-х и добавляет: «Это, возможно, последняя запись без такой маркировки».

Еще некто меняет себе таки аватарку на желтую звезду с припиской «Теперь ярлыки будут прилеплены и на людей. Вот такая новая реальность».

Еще некто по имени Маша, пишущая под псевдонимом «Серое фиолетовое», уже упоминает о «желтой звезде иноагента, которой снабдили пять граждан России» как о факте.

Что тут хотелось бы отметить.

Желтую звезду власти немецкого рейха принудительно нашивали на граждан оккупированных стран еврейской национальности. Эти граждане в подавляющем своем большинстве были депортированы в концентрационные лагеря, в которых были зверским образом замучены в количестве нескольких миллионов человек — наряду с гражданами цыганской национальности и многими миллионами русских, белорусов, украинцев и других граждан Советского Союза.

Среди расстрелянных, задушенных газом и погибших от голода носителей желтой звезды было до полутора миллионов несовершеннолетних.

Внимание, вопрос.

Какие имеются моральные основания для того, чтобы приравнивать к этим жертвам самой яркой европейской идеологии XX века сотрудников и партнеров зарубежных правительств, принуждаемых к бесчеловечному декларированию своего источника финансирования?

Обладают ли серо-фиолетовые правозащитники и авторки минимальным правом приравнивать себя к людям, которых пытали, морили голодом и травили газом, жгли в крематориях? К детям, которых расстреливали в песчаных карьерах Украины и Кубани? К детям, которые шли в газовые камеры?

А главное — когда именно у этих людей отлетело минимальное чувство соразмерности?

Когда им пришло в их тупые головы, что их мелкие бюрократические неудобства, связанные с их свободным решением работать на зарубежные правительства, равны страданиям людей, уничтоженных немецким нацизмом?

И почему эта мысль к ним вообще пришла?

У меня есть версия.

Мы живем в эпоху сетевой гиперинфляции эмоций, образов и самой реальности.

Люди, в жизни не испытывавшие настоящих трудностей, настоящих страданий и настоящего гнета, оказались в ситуации информационного гиперпредложения. За каждую минуту внимания каждого гражданина сегодня конкурируют сотни ресурсов. А значит, для того чтобы привлечь внимание аудитории, необходимо что-нибудь по-настоящему жесткое, яркое и вообще предельно-максимальное.

И эти люди в силу своих умственных и душевных способностей не придумали ничего лучше, чем сесть своими нежными тушками на могилы миллионов убитых в невообразимо жестоком XX веке и кокетливо заявить «Я/Мы жертвы холокоста». Так сказать, заселфиться на фоне газовой камеры.

По-хорошему это называется кощунство.

Парадоксально, что в эпоху гиперинфляции реальности меньше всего это понимают люди, объявляющие себя носителями и даже держателями контрольного пакета реалий.

Почему так получается, примерно понятно: эти люди, в сущности, не обладают никакими способностями ни к сопереживанию чужим страданиям, ни даже к осознанию чужих страданий. Они имеют только несгибаемую волю к драматизации собственных переживаний и неудобств.

Поэтому для них любое неудобство — холокост, любой оппонент — Гитлер и любое законное требование — геноцид.

И поэтому, собственно говоря, этих боевых снежинок никто всерьез не воспринимает, ибо подавляющее большинство наших сограждан помнят настоящее значение слов «война», «геноцид» и «жертвы».

Виктор Мараховский