Английские военные, преследуя политические цели, в начале мая 1945 года разом зверски уничтожили немецкие корабли с несколькими тысячами беззащитных узников нацистских концлагерей, большинство которых составляли советские военнопленные, а над выжившими гражданами СССР англичане позже издевались, об этом рассказал РИА Новости историк спецслужб Дмитрий Хохлов и раскрыл ранее неизвестные подробности той трагедии.

В понедельник исполнилось 76 лет со дня трагедии, произошедшей 3 мая 1945 года в Любекской бухте в Балтийском море (вошедшей в историю как гибель лайнера «Кап Аркона»). Тогда авиация британских ВВС атаковала немецкие суда с узниками концлагерей. Среди погибших от английских бомб, ракет и снарядов, были представители более 25 национальностей, уроженцев не только СССР, но и США, Великобритании, Германии, Франции, Канады, Италии, Чехии, Польши, прибалтийских и скандинавских стран, Греции, Сербии и других. Их останки продолжали находить на побережье в течение нескольких десятилетий.

Количество людей, погибших в результате той трагедии, по разным подсчетам, составляет от 7 до 12 тысяч человек, что сопоставимо с численностью личного состава стрелковой дивизии или, например, с потерями союзных войск при высадке на Сицилии, или с потерями Красной Армии в Новороссийской операции, рассказал Хохлов. «По масштабам потопление „Кап Арконы“ считается четвертой морской катастрофой в истории человечества», — подчеркнул он.

Количество выживших узников с «Кап Арконы», по разным источникам, оценивается от 310 до 350. Также имеются сведения, что лишь 140 советским гражданам удалось спастись. Температура воды в тот день не превышала семи градусов, отметил Хохлов.

Письмо спасшегося узника

В 1960-1970-х годах о трагедии 3 мая 1945 года широкой общественности впервые стало известно благодаря публикациям в СССР и за рубежом, говорит Хохлов. Затем обнародовались различные дополнительные свидетельства, а сейчас имеются новые подробности событий 76-летней давности.

Как рассказал Хохлов, в материалах переписки министерства государственной безопасности СССР с управлением уполномоченного Совета министров СССР по делам репатриации советских граждан за 1949 год обнаружилось письмо, составленное одним из непосредственных участников трагедии 3 мая 1945 года Василием Саломаткиным (1919-1999).

В сентябре 1939 года Саломаткин участвовал в освобождении Западной Белоруссии, до начала Великой Отечественной войны служил в войсках особого Белорусского округа. С 22 июня по 12 октября 1941 года участвовал в боях с фашистами под Могилевом, на Днепре, под Ярцево (Смоленская область) и под Вязьмой, где в ночном бою был тяжело ранен и пленен. Находился в нацистских лагерях в оккупированных Смоленске и Минске, с апреля 1942 года – в лагере в городе Кальвария (Литва). Оттуда бежал, был пойман в Западной Польше, направлен в штрафной лагерь в район германского города Ганновера. Затем его перевели в концлагерь Нойенгамм, расположенный в 30 километрах юго-восточнее германского Гамбурга.

«Письмо Василия Филипповича Саломаткина от 2 мая 1949 года – это самое раннее на данный момент обнаруженное в архивах документальное свидетельство, раскрывающее подробности трагедии, полученное советскими властями», — отметил Хохлов. 14 мая 1949 года копия этого письма была направлена начальнику 2-го Главного управления МГБ СССР (контрразведка и борьба с антисоветскими элементами) генерал-майору Евгению Питовранову.

Среди исторических источников о трагедии 3 мая 1945 года письмо Саломаткина имеет особую ценность, поскольку составлено им самим, ранее не публиковалось, не подвергалось литературной обработке и редактированию, а также содержит неизвестные детали об отношении английской военной администрации к спасшимся заключенным, подчеркнул Хохлов.

Он привел для РИА Новости отдельные, наиболее информативные фрагменты этого документа.

«Двадцать девятого апреля 1945 года эсэсовское командование, чувствуя приближение войск союзников к концлагерю Нойенгамма (около Гамбурга), вывезло всех концентрационеров, могущих мало-мало передвигаться, в город Любек (германский порт на Балтийском море – ред.). Нас таковых насчитывалось 12 тысяч человек. Подавляющее большинство были русские военнопленные», — писал Саломаткин.

Заключенных везли под усиленной охраной эсэсовцев до Любека на поезде целые сутки, пить и есть совсем ничего не давали. В Любеке узников посадили на баржи и под усиленной охраной солдат и катеров вывезли по Любекской губе на Балтийской море, где стояли два небольших и один большой океанских корабля.

«На два первых посадили примерно по 2 тысячи заключенных. Название одного корабля было „Тильбек“, а другого сейчас не помню (вторым было судно „Дойчланд“ — ред.). На большой океанский корабль, на котором находился я, посадили 8 тысяч заключенных. Этот корабль имел название „Кап Аркона“. Командование на кораблях было эсэсовское», — вспоминал Саломаткин.

Зверская расправа

Дальнейшие события, согласно письму Саломаткина, развивались так. 3 мая английские войска подошли к городу Нойштадту недалеко от Любека и предъявили капитуляцию к полудню. Нойштадту капитуляцию принял. Затем англичане предъявили капитуляцию кораблям, на которых находились узники концлагеря. Суда находились в 6 километрах от Нойштадта.

«Эсэсовское командование кораблей капитуляцию отклонило. Тогда вылетает английская авиация в большом количестве самолетов и начала бомбить корабли… Корабли, на которых находились мы, не сделали ни одного ответного выстрела по самолетам английской авиации», — писал Саломаткин. По его словам, всю панораму бомбардировки он наблюдал лично.

«Первой жертвой бомбежки оказался „Тильбек“. Он сразу же загорелся и начал тонуть. Заключенные, кто смог вылезти из корабля, прыгали в воду. После того, как первая английская бомба попала в „Тильбек“, эсэсовское командование корабля „Кап Аркона“, на котором находился я, выбросило белый флаг, означающий капитуляцию», — вспоминал Саломаткин. Заключенные, находившиеся на палубе, сняли с себя нижние белые рубашки и начали махать ими, делая знак английским летчикам, что корабль сдается, принимает капитуляцию.

«Но английские летчики, подобно фашистским, не признавая ничего, не обращая внимания на белый флаг на корабле, не обращая внимание на размахивание людей, находящихся на палубе, белыми рубашками, просящих пощады, сохранения жизни, продолжали бомбить корабли. Бомбежка происходила на очень малой высоте», — рассказывал Саломаткин. «Английские летчики видели все ужасы своей бомбежки и продолжали чинить ее еще больше, не обращая (внимание) ни на какие мольбы людей. Английские летчики по своим зверским расправам нисколько не отличались от фашистских летчиков-варваров», — добавлял он.

О том, как дальше развивались трагические события, Саломаткин писал так: «Второй жертвой после „Тильбека“ оказался второй небольшой корабль. Затем бомба попала на корму корабля „Кап Аркона“, я в это время находился на носу корабля. Эсэсовское командование в это время сбросило лодки на воду и уехало. На корабле „Кап Аркона“ поднялась паника среди заключенных. Заключенные потоком устремились на верхнюю палубу».

Как вспоминал Саломаткин, в это время вторая бомба попала в середину корабля, он загорелся и начал тонуть.

«Вследствие паники заключенные стремились вылезти на палубу, один одного с лестницы сталкивал и поэтому не могли вылезти на палубу и остались в корабле и с кораблем затонули. Я после попадания второй бомбы в корабль „Кап Аркона“ вместе с другими русскими заключенными пленными бросился с корабля в воду», — добавлял Саломаткин.

Но и это было еще не все.

«Примерно в километре от места затопления корабля „Кап Аркона“ появились торпедные катера. Увидев их, мы устремились плыть к ним навстречу, думая, что они нас подберут и спасут. Оказалось обратное. Солдаты, находящиеся на катерах, стояли и расстреливали из автоматов плывущих заключенных. Меня участь гибели (от) солдатской пули из автоматов спасла, потому что я не успел доплыть ближе к катеру, как это сделали другие, а находился я примерно метрах в 400 от катера», — рассказывал в письме Саломаткин.

«Видя такое дело, я повернул обратно и взял направление на берег. Берег еле-еле было видно. Плыл я без вспомогательных средств, при помощи своих рук и ног. Я тоже бы не выплыл бы на берег, как другие, но на мое несчастье пришло счастье, я проплыл уже порядочное расстояние, и начался прилив моря к берегу, это меня спасло», — вспоминал он.

По словам Саломаткина, в это время он уже совсем выбился из сил, и его волнами прибивало к берегу. «Я был в полусознательном состоянии. Я видел сквозь свои туманные глаза на берегу белые здания, движения людей, но я не мог различить мужчину от женщины. И когда я ударился грудью о берег, от радости я совсем потерял сознание. В это время наши русские концентрационеры, которые были посильнее меня, были уже на берегу, и они вытащили меня с берега моря и начали откачивать, и когда они меня привели немного в чувство, отправили в госпиталь. В это время там были англичане», — добавлял Саломаткин.

Издевательства со стороны союзника

Но испытания для выживших людей продолжились и на суше.

«Если про бомбардировку судов с узниками нацистских лагерей раньше уже писали и за рубежом, и у нас, то о том, что пережили спасенные, можно узнать только из рассказа Саломаткина», — поясняет Хохлов.

«После выхода из госпиталя я был в лагере спасшихся. Англичане относились к нам не так как положено. Они загнали нас в тесные помещения, кормили очень плохо, одной консервированной немецкой брюквой и шпинатом. Когда мы однажды запротестовали и не приняли пищу и требовали настоящей пищи, тогда нам ответили, что вы и этого не стоите, и двух человек заключенных забрали с собой, предъявили им саботаж и посадили их в тюрьму. Судьбу их так я и не знаю. Я уехал из лагеря, а они остались в тюрьме», — так продолжал Саломаткин свое письмо в мае 1949 года.

Тогда советские заключенные написали жалобу о плохом питании на имя генерал-полковника Филиппа Голикова – уполномоченного советского правительства по делам репатриации советских граждан из Германии и оккупированных ею стран.

«Через некоторое время коменданта города (Нойнштадта) сменили, и питание улучшилось, но все равно не отвечало требованиям, которые были выдвинуты на Ялтинской конференции, чтобы наши военнопленные пользовались пайком английского солдата», — писал Саломаткин.

«Действительно, 11 февраля 1945 года на Крымской конференции было заключено „Соглашение относительно военнопленных и гражданских лиц, освобожденных войсками, находящимися под советским командованием, и войсками, находящимися под британским командованием“. Статья 1 соглашения предусматривала защиту освобожденных советских граждан», — рассказывает Дмитрий Хохлов.

А 21 марта 1945 года Черчилль даже обращался к советскому лидеру Сталину с посланием, в котором, в частности, говорилось: «Нет вопроса, к которому британская нация проявляла бы большую чувствительность, чем вопрос об участи пленных, находящихся в немецких руках, и об их быстром освобождении из заключения и возвращении на родину. Я был бы весьма благодарен, если бы вы лично рассмотрели этот вопрос, поскольку, я уверен, вы пожелаете сделать для наших людей все от вас зависящее, так же как я могу заверить вас, мы это делаем для ваших людей по мере того, как они попадают под наш контроль».

Спустя два дня Сталин ответил Черчиллю: «Что касается британских военнопленных, то у вас нет оснований беспокоиться о них. Они находятся в лучших условиях, чем находились советские военнопленные в английских лагерях, где они в ряде случаев подверглись притеснениям вплоть до побоев».

Отношение английской военной администрации Нойнштадта к спасенным заключенным Саломаткин обрисовал в своем письме.

По его рассказу, некоторое время спустя с моря от потопленных кораблей начали приплывать трупы заключенных. Советские заключенные собрали комиссию, чтобы похоронить погибших с воинскими почестями в братской могиле, и обратились за помощью к английскому офицеру – коменданту Нойнштадта.

Но комендант, по словам Саломаткина, в итоге отказал советским гражданам. «Ничего я вам не дам, идите, хороните, как знаете и делайте сами какие можете почести, у меня для вас ничего нет. Так отнеслись англичане к нам – русским союзникам. И как мы смогли, так и сделали почести нашим товарищам, явившимся жертвой английской авиации. Так относились к нам англичане», — писал Саломаткин.

Он в своем письме приводил и второй эпизод, красноречиво показывавший истинное и притом противоположное отношение англичан к советским и немецким военнопленным.

«В это время англичане нагнали в город немецких военнопленных. Они ходили свободно, разгуливали, нападали и избивали наших спасшихся военнопленных, угрожали нас всех перерезать ночью, ибо они ходили с холодным оружием. После этих угроз мы пошли к английскому коменданту и заявили об этом», — написал Саломаткин. «Комендант только усмехнулся и никаких действенных мер не принял. Не получив удовлетворяющего ответа, пришли в лагерь и в лагере объявили своим людям, чтобы они достали оружие для самозащиты. Достав оружие, мы установили в лагере свою охрану и охраняли лагерь от нападения немцев. В таких условиях мы находились у англичан», — добавил он.

По словам Саломаткина, позже его взяли в военную миссию по репатриации советских граждан, где он «сталкивался с вопиющими фактами, являющимися враждебными Советскому Союзу». «Англичане выступали среди наших военнопленных, призывали не возвращаться в Советский Союз, особенно это было среди украинцев, латышей, эстонцев», — писал Саломаткин.

Политический расчет англичан

Хохлов рассказал, почему нацисты вывезли узников концлагеря в море, и что могло заставить англичан совершить чудовищное зверство.

«Возможно, агонизирующий нацистский режим готовил к затоплению суда с военнопленными, пытаясь таким образом быстро избавиться от нежелательных свидетелей его преступлений. Начальник гамбургской полиции Георг-Хеннинг фон Бассевиц на Нюрнбергском процессе рассказал об этом», — говорит Хохлов. По его мнению, также в пользу этой версии говорит и то, что изношенные механизмы лайнера были неспособны выдержать еще один рейс. «Тем не менее, обстановка на фронте развивалась так стремительно, что при подходе британских войск у заключенных оставался шанс выжить», — добавляет собеседник агентства.

Но англичане, в свою очередь преследуя политические цели, сконцентрировали все возможные усилия на овладении Любеком, указывает Хохлов.

Британский премьер-министр Уинстон Черчилль в те дни писал своему министру иностранных дел Энтони Идену: «Считаю приоритетным, чтобы Монтгомери взял Любек как можно скорее… Наше прибытие в Любек раньше русских друзей из Штеттина избавит в дальнейшем от множества споров». «Расстояние между этими городами составляет около 260 километров, то есть даже при сопротивлении противника Красная Армия могла пройти его примерно за две недели», — поясняет Хохлов.

По его словам, тем самым «политический расчет положил тысячи жизней, чудом выживших в нацистских лагерях пленных, между британским молотом и немецкой наковальней». Со 2 по 4 мая немецкие порты подверглись массированной бомбардировке британской авиации.

Вокруг трагедии 3 мая 1945 года до сих пор строится много конспирологических предположений, отметил Хохлов. В том числе существует мнение, что нацисты таким образом пытались осуществить провокацию и поссорить наступающих союзников, добавил он. «Но тогда логично было бы, чтобы советские власти обязательно в кратчайший срок узнали бы о случившимся. Также высказываются предположения о связи спасательной операции, проводившейся шведским Красным Крестом и в частности миссией Фольке Бернадота с погрузкой немцами заключенных на „Кап Аркону“ и другие суда», — отметил Хохлов.

Для людей, изучающих ту трагедию, доступны результаты расследования, проведенного в июне 1945 года британским майором Ноэлем Тиллом, сказал Хохлов. «И в них говорится о том, что информация о заключенных, содержащихся на судах в Любекской бухте, 2 мая 1945 года была передана представителям британского командования. В частности, она была передана генерал-майору Джорджу Филиппу Брэдли Робертсу, командующему 11-й танковой дивизией, наступавшей в районе Любека. Однако по неустановленным причинам она не была доведена до других подразделений действующей армии, которые в последние дни войны были нацелены на максимально быстрый захват ключевых центров», — добавил он.

Политической задачей было показать свое непосредственное участие в боевых действиях против Германии и не допустить контроля Красной Армии над территорией, позволяющей развить наступление в направлении Дании, пояснил Хохлов.

По словам историка, память жертв трагедии 3 мая 1945 года в России не увековечена должным образом. В германских городах Гревесмюлене и в Нойштадте-Пельцерхакене, где были погребены останки жертв трагедии, проводились дни памяти в память погибших. В музее Нойнштадта в 45-ю годовщину открылась постоянно действующая экспозиция, посвященная событиям в Любекской бухте.

«Эта история еще раз подтверждает аксиому, что правду скрыть невозможно – рано или поздно она станет известна. Из множества разного масштаба трагедий состоит история войны. Сколько еще таких трагедий могут остаться неизвестны, если кто-то в свое время не оставил о них воспоминаний или где-то в архиве не лежит документ, содержащий какую-то информацию о них?» — сказал Хохлов. Задача историков – изучать и рассказывать об этом всем остальным, добавил он. «Чем яснее мы себе представляем события той войны и сопереживаем им, тем меньше шансов, что они повторятся», — подчеркнул он.