Замечательную фразу сказал Сергей Довлатов — писатель уровня Тэффи, которого постигла посмертная слава Чехова. «Любить публично — скотство». Задумаемся над ней.

Что может быть выше, чище, воспетее любви? Только подвиг. Но подвиг может быть публичным, его это не умаляет. А любовь? Нет? Почему?

Ну, и хотя Довлатов далеко не Чехов, но по сравнению с нами всё равно гений, а посему не будем с ним спорить, лучше постараемся понять его.

Многие вещи в мире требуют завесы. Секс (сколько бы полов в нём ни участвовало). Молитва (хотя тысячу, да даже триста лет назад это было ещё не так — существовала соборная молитва. Она, конечно, и сегодня существует… Де-факто).

Демонстративно благочестивый человек отвратителен, как всякий лицемер и ханжа. Человек, верующий с оглядкой на людей, верит в людей, а не в Бога. Один из мерзейших кадров мирового кинематографа — молитва Александра в камеру в «Жертвоприношении» Тарковского. Он обращается к Богу — «Господи», глядя кинозрителю в глаза. Похожий эффект можно разглядеть в «Ревизоре»: «Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!» Городничий должен говорить это в смеющийся зрительный зал. Но если у Гоголя эстрадная шутка набирает вдруг трагическую философскую высоту, то у Тарковского претензия на «нерв» вырождается в пошлость. При всём моём уважении к фильмам Тарковского. Вернее, к тому состоянию медитативного оцепенения, в которое они повергают.

Эпоха модернизма стала выворачивать человека наизнанку: его фобии, «трещинки», как выразилась одна певичка, его нюханье трусов и его козявки из носа, его рвота, корчи, п… страдания — всё стало объектом демонстрации, публичного созерцания и обсуждения. Это казалось круто. Это казалось явленной вдруг ПРАВДОЙ.

Сегодня, спустя 150 лет, эта «правда» привела к тому, что люди перестали стыдиться. Трусости, предательства, скотства. Знаете, что такое скотство? Думаю, это как раз та самая «публичность» и стадность.

Насмотревшись на нечистоты, люди не стали чувствительнее (к свинцовым мерзостям, например), они стали к ним нечувствительнее. Принюхались (кто бы мог подумать).

Перестали различать добро и зло, красоту и безобразие, верх и низ. Из всех жизненных ориентиров остались только «твёрдые валюты»: слава (публичность); комфорт, достаток, богатство, власть.

Причём всё это тоже желательно демонстрировать: «Вот я в ресторане — сейчас буду эту жижицу есть». Просто есть жижицу, без демонстрации, без вовлечения других… Нет. Увольте. Для полноты чувства удовлетворённости нужны свидетели. Себя мало. Нужны другие. Нужна публичность. ТО, ЧЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ.

Проделаем теперь обратную операцию. Как много неприятных, отвратительных вещей становятся приемлемыми, если их переместить из публичной сферы в интимную.

Те же содомиты — милые нормальные люди, если не трясут своими особыми обстоятельствами у вас перед носом. Разве нет? У вас есть претензии к Чайковскому? У меня нет.

Трусость, если она осталась «в интимной сфере», если ты её никак не выказал — уже и не трусость вовсе, а победа над страхом, «преодоленье себя».

Прикрытое завесой тайны воровство — уже не воровство, а «коррупция». Приличное латинское слово, красивое даже. (А уж сколько уважения окружающих дарит оно коррупционеру! Уважают ведь тех, кто богат, а не тех, кто честен, зачёркнуто, ходит в паршивой обуви и одежде.)

Возьмём актуальный пример. Ношение масок во имя милосердия и гражданской ответственности. Да, есть люди, которые этого не делают. Есть и такие чудовища, которые не собираются делать прививки от всего, от чего скажут, потому что страшатся отложенных последствий (о которых не говорят по ТВ) сильнее, чем вируса (о котором говорят).
 

Эти скверные люди не носят масок и не прививают детей, но я не помню, чтобы они запрещали это делать другим. Чтобы они срывали с других маски, например. (Хотя они уже меньшинство и могли бы требовать себе как меньшинству преференций — в полном соответствии с правилами современного общества, нет?)

Безмасочник требует свободы себе — но не другим (ведь свобода может быть дискомфортна). Замасочник — наоборот, требует своей безопасности (или своей лояльности к власти) от других. «Сам не может». Другие ему нужны.

Хотя, казалось бы. Хочешь ты быть в безопасности, ну будь. Найди товарища и будьте с ним вместе — так, действительно, веселее. Нет, они придумали «коллективную безопасность», придумали увеличение слоёв, возникающее, если маску надеть не только на себя, но ещё на кошку и на младенца, придумали подвиг спасения ближнего (вы помните, что публичная любовь — скотство, а публичный подвиг нет?).

С запрививочниками та же история. Колись ты хоть от гриппа, хоть от поноса, я-то тебе зачем? Ах, опять для коллективного иммунитета… Типа, «кто не замазан, тот может донести, а значит, его надо или замазать, или убить».

Знаете, есть такие люди, которые, выезжая на природу, первое что делают — включают погромче музыку. Так им становится не скучно. Не одиноко. В лесу. Ну правильно, какой же дурак скучать в лес поедет!

В общем, я со всем согласен и всё горячо одобряю. Жизнь прекрасна, особенно когда безопасна. А Довлатов, наверное, порнофильмы имел в виду.