Есть анекдот, очень любимый звуковиками. На концерте мегапопулярной рок-группы малолетняя фанатка подходит к пульту, за которым что-то делает неприметный мужичок:

— Дядя, а вы продюсер?
— Нет, звукорежиссёр!
— А что это такое?
— Видишь группу? — спрашивает мужичок, а затем убирает все движки на пульте на ноль: хоба — и нет группы!

Это и будет, пожалуй, самым точным определением.

Умер Андрей Тропилло, и новостные каналы, рассказывая о нём, ломают голову, как представить этого человека современному читателю так, чтобы было понятно. Продюсер? Звукорежиссёр? Музыкант?

Он был и продюсером, и звукорежиссёром, и учителем музыки, и духовным наставником, но вернее всего он был тем, без кого — хоба! — и нет никакого ленинградского рока. Нет «Алисы», нет «Кино», и даже иноагента Бориса Гребенщикова тоже нет. Благодаря Андрею Владимировичу все они обрели своё узнаваемое звучание, благодаря ему вся страна услышала эти песни на магнитофонных катушках. Без него и Кинчев, и Цой так и остались бы мальчиками со смешными причёсками, бренчащими на гитарах на прокуренных кухнях.

В конце 1970-х — начале 1980-х Тропилло был руководителем кружка звукозаписи в Доме пионеров на Охте. Там он записывал альбомы русского рока, которые позже станут классическими. Не просто записывал — по свидетельствам очевидцев тех лет, буквально объяснял будущим звёздам, как строится современная песня, как работает аранжировка и зачем нужны те или иные инструменты. Часто — ночами, в три или даже четыре смены.

Западная студия звукозаписи тех лет — это храм и алхимическая лаборатория одновременно. Царство переплетённых проводов, студийных помещений, облицованных специальными материалами, дорогих, как авианосец, электронных приборов и микрофонов с мембранами, покрытыми золотым напылением — желательно 20 лет назад, потому что трещины после состаривания дают характерное звучание. В центре этого сидит верховный жрец, саунд-продюсер, который творит магию: делает так, чтобы песни, которые все написаны в двух-трёх тональностях, можно было отличить одну от другой по первому удару барабана.

Включите, например, трек Every Breath You Take группы The Police, чтобы понять, о чём я.

Поняли? А теперь представим, что нет никакого храма, нет дорогих устройств, нет микрофонов с золотыми мембранами, а главное — нет никакого понятия о том, как «у них» это устроено. А есть Дом пионеров, и советские катушечные магнитофоны, и собранные из случайных деталей поделки домашних умельцев. А ещё — страстное желание преодолеть обстоятельства, возможности, саму физику — и сделать, чтобы звучало «не хуже». Представили? Включаем трек группы «Кино» «Фильмы». Да, он смог. Нет, я не понимаю как.

Профессия звукоинженера учит смирению. Мужик из анекдота знает, что главный на концерте — это он, но никто вокруг об этом не догадывается. Магия Андрея Тропилло работала в условиях, когда ничего не было, и перестала быть нужной, когда всё появилось. Где он был, что делал после 1990-х? Его музыканты ушли в зенит своей славы — без него. Но я думаю, что он был к этому готов.

Покойтесь с миром, Андрей Владимирович. Ваша вечность — в каждой секунде «Начальника Камчатки», «Энергии», «Ночи», «Радио Африки». Не просто в каждой ноте и в каждом ударе барабана — но и в эхе от них, или, говоря по-вашему, в «реверберационном хвосте».

А кому теперь легко?