Биография Нико Пиросмани состоит из легенд, и одна из них известна даже тем, кому фамилия художника ни о чем не говорит, – это история, лежащая в основе песни Аллы Пугачевой «Миллион роз». Пиросмани был из тех «чудаков», что не хотят прославиться или разбогатеть. Он мог бы жить в достатке и комфорте, но выбрал бедность ради свободы и возможности заниматься любимым делом.

Не от мира

Как это часто бывает с героями легенд и преданий, детали биографии Пиросмани покрыты туманом, а по поводу многих конкретных ее эпизодов мнения исследователей расходятся. История жизни Пиросмани восстановлена по воспоминаниям знавших его людей, и нередко эти воспоминания противоречат друг другу или полны фантастических деталей. Сам он о себе почти не рассказывал, а его письма к сестре, которые помогли бы заполнить пробелы, та по неизвестным причинам уничтожила.

Даже дата рождения художника под вопросом. Биографы с более-менее значительной долей вероятности установили, что Нико появился на свет в 1862 году, но откуда взялось 5 мая, объяснить не может никто. Тем не менее это число закрепилось – надо же когда-то праздновать день рождения выдающегося человека.

«Крестьянин с быком»

Почти полное отсутствие каких-либо официальных документов, относящихся к жизни Пиросмани, подчеркивает его «не от мира сего» существование. Нико жил среди людей, но в каком-то своем измерении, где бумаги и удостоверения не имеют значения. Нужны ли документы сказочным героям?

Доброта и гордость

Пиросмани – сокращенная версия фамилии Пиросманашвили, как и Нико – короткая форма имени Николай. Так его звали друзья, и под этим именем он прославился.

«Кутеж молокан»

Художник родился в Кахетии, восточном регионе Грузии, в селе Мирзаани в семье крестьянина. В раннем детстве Нико потерял родителей и старшего брата и в возрасте восьми лет был принят в семью Калантаровых, жившую в Тифлисе (старое название Тбилиси). По одной из версий, отец Николая работал в поместье Калантаровых и перед смертью попросил их позаботиться о сыне. Его взяли на правах маленького помощника по хозяйству, однако относились по-родственному.

В этой семье Нико выучили грузинской и русской грамоте, но школьного образования он не получил. Рисовать он начал, может быть, еще в деревне. Калантаровы вспоминали, что Николай увлеченно расписывал все, что попадалось под руку. Однажды забрался на крышу и прямо на ней изобразил окрестный пейзаж.

«Медвежонок»

Все, знавшие Пиросмани в любой из периодов его жизни, отмечали, что крайняя доброта, отзывчивость и даже наивность сочетались в нем с чувством собственного достоинства. Это проявилось уже в детстве: однажды он очень расстроился, когда кто-то из друзей назвал его безотказным. Его задело, что доброту и открытость приняли за бесхребетность.

Рассеянный кондуктор

В семье Калантаровых он рос, как в теплице. Когда пришло время встраиваться во взрослую жизнь, Нико плохо представлял себе, как это делается. И, кажется, не очень-то ему этого и хотелось: мир фантазии, идеалов и рисования значил для Нико намного больше мира службы, карьеры, быта. Попытки завести семью были неуклюжими: после неудачного объяснения в любви к Элисабед, младшей дочери Калантаровых, у которой он в то время жил и которая была на 10 лет старше его, Нико пришлось оставить ее дом. Красивый, высокий, с выразительным лицом, Николай привлекал женщин, но ловеласом не был – подобное поведение претило его натуре. Для создания семьи Нико был слишком беден, а когда однажды все-таки разбогател, выяснилось, что эта форма жизни ему неинтересна.

«Автопортрет»

Проработав год в типографии, Нико убедил приятеля, такого же начинающего художника, открыть свое дело – рисовать вывески для магазинов, кафе и прочих городских заведений. Это был хороший бизнес для Тифлиса, но с новичками никто не хотел иметь дела. В городе хватало «дизайнеров»-профи, и, не выдержав конкуренции, друзья скоро прогорели.

Ему было уже под 30, его ровесники стали солидными мужчинами с семьями и должностями, на их фоне Нико казался смешным неудачником. От отчаяния он решился во что бы то ни стало найти стабильную работу и вскоре получил место тормозного кондуктора товарных вагонов Закавказской железной дороги. Николай был не лучшим работником: постоянно получал штрафы за опоздания, прогулы, провоз безбилетных пассажиров. Он слишком привык к неторопливой вольной жизни, и дисциплина ему не давалась, хотя Нико старался. Он часто болел, простужаясь на открытой площадке вагона. Начальство считало, что Пиросманашвили подает сослуживцам плохой пример нерадения.

«Сестра и брат»

Зато за четыре года работы на дороге он смог объездить и повидать многие края, набраться впечатлений, которые позже воплощал в картинах.

Успешный бизнесмен

Поняв, что независимость для него важнее стабильности, Нико решил уволиться из железнодорожного ведомства и рискнуть, открыв собственный бизнес – продуктовую лавку. Жить, зарабатывая любимым делом – рисованием, все еще представлялось ему нереальным.

«Выпечка хлеба»

В лавке он был сам себе хозяин, и на первых порах это придало ему энергии. Поначалу это была даже не лавка, а стол на улице, который Нико установил в еще неосвоенном, но, как оказалось, удачном месте. Дела пошли в гору, и Нико трудился в свое удовольствие – никто его не подгонял, не выписывал штрафы, и он мог целый день неторопливо и душевно общаться с покупателями и прохожими.

Бизнес расширился, Нико взял в дело компаньона, они открыли магазин и стали получать неплохой доход. И вот тут Нико заскучал. Его подлинная художественная натура словно очнулась от обольщения невиданным прежде достатком и спросила: неужели это и есть твоя жизнь?

«Раненый солдат»

Нико стал чудить: мог пропасть на весь день, оставив лавку открытой, или спонтанно купить телегу сена, устлать им пол в магазине и лежать на нем, забыв про дела. Окружающие решили, что Пиросманашвили просто тронулся умом.

У Нико в то время было две отдушины: рисование в мастерской, обустроенной в одной из комнат магазина, и кутежи в тифлисских духанах – трактирах или ресторанах, которых в городе было великое множество и где можно было хорошо поесть, выпить, послушать музыку и попеть. Живопись и пиры с друзьями давали ему ощущение свободы, полета, забытья от мирских забот.

«Церковный праздник в Картли»

Миллион роз

Согласно легенде, окончательно Пиросманашвили разорила любовь к французской актрисе и танцовщице Маргарите де Севр, приезжавшей в Тифлис на гастроли. Якобы на все сбережения он купил цветов и покрыл ими площадь перед ее гостиницей. Пиросмани действительно ухаживал за Маргаритой и, возможно, сорил ради нее деньгами. Но не этот роман разрушил предпринимательскую карьеру Нико.

В последние годы своего «торгового периода» Пиросманашвили сильно пил, его характер портился, все чаще случались вспышки гнева. Нико словно действительно сходил с ума от того, что находился не на своем месте. Наконец он решил все бросить и начать новую жизнь. Так в возрасте около 40 лет из чудаковатого бизнесмена Пиросманашвили он превратился в художника Пиросмани.

«Сестра милосердия»

Что до Маргариты, то она отбыла в Париж, а спустя полвека пришла на французскую выставку своего неловкого поклонника-грузина, который, как оказалось, был великим человеком.

Дух духанов

Начал Нико, как и 10 лет назад, с оформления уличных вывесок. Если нужно было просто покрасить стену или побелить потолок, брался и за это. Постепенно он обзаводился новыми заказчиками, а его репутация «хорошего маляра» росла.

Вывеска работы Нико Пиросмани

Для новой работы Пиросмани выбрал оживленное место: железнодорожный вокзал Тифлиса и лепившиеся вокруг него улочки с множеством духанов. Это был колоритный пейзаж, и на два десятилетия Нико стал его частью. Утром он заявлялся к хозяину очередного духана с неизменным вопросом: «Ну, что тебе нарисовать?»

На первый взгляд Нико выбрал себе тяжелую бесприютную жизнь. За то недолгое время, что он был преуспевающим торговцем, Нико построил старшей сестре дом в Мирзаани, а собственным жильем так и не обзавелся. Поэтому ночевал где придется – у друзей, у хозяев духанов, а то и просто в подъездах.

«Вознесение»

Видимо, воспоминания о торговле и богатстве у него были столь тяжелыми, что в новой жизни он сознательно выбрал бедность – брал за работу по минимуму, только чтобы хватило на краски. Часто с ним расплачивались едой и водкой, случалось, что обманывали. Никаких сбережений, никакой семьи, никаких видов на завтрашний день. Зато с утра до вечера можно было рисовать и пить вино.

Бездомный Граф

Такая жизнь отпугнет многих, но Пиросмани был счастлив. Условия, в которых он работал, показались бы другим художникам невыносимыми – писать картины, сидя в углу шумного духана в окружении зевак и советчиков, бесцеремонно вмешивающихся в творческий процесс. Но Нико чувствовал себя как рыба в воде. Он работал спокойно и отрешенно. Его мечта непрерывно рисовать, отображая окружающий мир и выдумывая свой собственный, стала реальностью.

«Белый духан»

Бездомный и нищий, Пиросмани удивлял окружающих своим аристократизмом. За изящный облик и поведение, полное достоинства, он получил прозвище Граф.

Его европейский костюм и шляпа смотрелись необычно в облюбованных им привокзальных кварталах, жители которых носили традиционную грузинскую одежду. Он выглядел, как обитатель новых, «приличных» районов Тифлиса, которых Нико сторонился – ему не нравилась их буржуазная атмосфера.

«Женщина с кружкой пива»

Его средой был мир карачохели – мастеров-ремесленников, получивших такое прозвание по традиционному головному убору – черной чохе. Многие из них в душе были поэтами, носителями беспечной радости. Для Пиросмани эти люди были лучшей компанией, он никогда не стремился ни в какое «высшее» общество.

В этом – и не только – он напоминал своего современника, поэта и философа Важу Пшавела. Блестяще образованный человек, Пшавела жил и трудился в деревне и являлся в Тифлис, только чтобы отдать рукопись в редакцию. На него, как и на Пиросмани, академики от искусства смотрели свысока.

«Лев и солнце»

Не так наивен

Уход Пиросмани «из мира» напоминает историю Поля Гогена, оставившего в 35 лет благополучный быт и службу ради искусства. Но Нико вряд ли знал о Гогене. Он был самоучкой. На его творчество повлияли не полотна Джотто (с которым его часто сравнивают) или Рембрандта, а пейзажные и портретные открытки, этикетки, рисованные пейзажные задники, популярные тогда в фотостудиях. Это то, что его окружало, и то, что, переосмыслив, Нико использовал в своих картинах.

Живопись Пиросмани относят к категории наивного, или примитивистского, искусства. Но наивность и простоту его «творческой кухни» преувеличивали даже почитатели и биографы Пиросмани, например, писатель Константин Паустовский.

«Женщина на тахте»

Так, основную часть картин Нико написал не на холсте, а на черной клеенке, и это часто преподносится как вынужденный прием: холст, дескать, дорог, а клеенка в заведениях общепита, где он работал, всегда под рукой. Но Пиросмани писал не на хозяйственной клеенке со стола, а на промышленной, которая стоила не дешевле холста, и покупал он ее осознанно, ценя ее фактуру и свойства.

Краски он тоже брал не где попало, а в магазинах для профессионалов, выбирая самые качественные. Художник Давид Цицишвили однажды увидел Пиросмани в такой лавке и запомнил фразу, брошенную продавцом: «Вот ведь удивительно – простой маляр, а всегда покупает самые лучшие краски!».

«Два грузина у марани»

К своей работе Пиросмани относился крайне серьезно и ответственно. Он знал цену своим картинам, хотя и брал за них до нелепости маленькие деньги. Низкая цена была следствием гордости Нико: он брезговал торговаться и высчитывать «разумную плату». «Разумная плата» оскорбила бы его искусство. Легче было просто подарить полотно, что он порой и делал.

Наивность в почете

Так Пиросмани прожил около 10 лет. Бесприютность не прибавляла ему здоровья, а вино и водка из напитков, поднимающих настроение, превратились в ежедневную потребность. Без них он уже не мог работать. Возможно, в таком режиме Нико просуществовал бы еще немало лет, но тут в его жизни произошли перемены, не зависевшие от его воли.

«Крестьянка с сыном»

В 1912 году 50-летнего художника «открыли». Уроженцы Грузии, молодые петербургские авангардисты братья Кирилл и Илья Зданевичи, словно предчувствуя важную находку, решили навестить родной край в поисках «чего-то эдакого».

С собой взяли друга-живописца Михаила Ле Дантю. Чутье не подвело: бродя по Тифлису, они обратили внимание на сделанные в необычной манере вывески, а затем в разных духанах увидели стенные росписи и картины кисти Пиросмани. В восторге они купили все, что могли, но самого художника в этот приезд им встретить не удалось.

«Актриса Маргарита»

Восторг Зданевичей был объясним. За несколько лет до того началась мода на наивные картины «таможенника» Анри Руссо. В примитивистском искусстве стали видеть не умилительную экзотику, а новое спасительное направление в живописи.

Академическое искусство утратило цельность и непосредственность, жизненную энергию, и в поисках этой цельности художники обратились к народной живописи и скульптуре. Пикассо изучал африканские маски и наскальные рисунки, а в России пионерами «неопримитива» стали Михаил Ларионов и Наталья Гончарова. Именно в их кругу Пиросмани оценили в первую очередь.

Дом-музей Нико Пиросмани в селе Мирзаани

Нежданная слава

В следующую поездку Илья Зданевич отыскал Нико и поведал ему о грядущей мировой славе. Эта новость, скорее, смутила Пиросмани. Зданевич опубликовал в тифлисской газете «Закавказская речь» хвалебную статью «Художник-самородок», а в марте в Москве на выставке «Мишень» показали четыре картины Пиросмани. На ее открытии Ларионов, защищая в споре грузинского мастера, даже подрался со скептиками.

Интересно, что и в дальнейшем дискуссии между «пиросманистами» – поклонниками творчества Нико, как правило, из молодежи – и теми, кто критиковал его картины, смеялся над ними, – порой переходили в рукоприкладство. А над Пиросмани смеялись многие, считая его работы «детской мазней».

«Натюрморт»

Сам художник отнесся к этой шумихе с некоторым недоумением. Он жил бедно, знал себе цену, но не стремился к известности. Ему было достаточно иметь возможность спокойно писать. Однако в последние годы жизни он лишился и ее.

Дом для всех

В 1914-м началась Первая мировая война, и многим стало не до искусства. Кирилл Зданевич, Ле Дантю и другие ушли на фронт. Тифлисские духаны прогорали и закрывались, Пиросмани часто сидел без работы. Стало невозможно достать хорошие краски и клеенку, и он перешел на картон, а черную краску сам делал из сажи. Выглядел сильно постаревшим, много пил.

«Сона играет на гармони»

В начале 1916-го возникло Грузинское художественное общество, объединившее мастеров разных поколений. Вспомнили и о Пиросмани, пригласили на собрание. Для многих тифлисских художников Нико был чуть ли не мифическим персонажем – чтобы повстречать его, надо было погрузиться в гущу привокзальных кварталов, а они жили в более респектабельных районах.

Нико держал себя скромно, выслушал все, что говорилось, а когда ему дали слово, сказал: «Вот что нам нужно, братья. Посередине города, чтобы всем было близко, нужно построить большой деревянный дом, где мы могли бы собираться. Купим большой стол, большой самовар, будем пить чай, говорить о живописи, об искусстве...» Это была его мечта: идеальное содружество творческих людей. Но, заметив реакцию собравшихся, Пиросмани оборвал речь: «Вам это не нужно, вы о другом говорите».

«Портрет Ильи Зданевича»

После заседания Пиросмани повели в студию, где сделали снимок, долгое время считавшийся его единственным фотоизображением. Недавно лицо художника обнаружили на групповом снимке того же года, но эта находка вызывает вопросы: получается, что уж слишком сильно деформировалось лицо Пиросмани за несколько месяцев.

Карикатура в газете

Вскоре случился неприятный инцидент, сильно повлиявший на художника. С разницей в три недели популярная грузинская газета «Сахалко пурцели» сначала напечатала репродукцию картины Пиросмани, а затем – неожиданно злую карикатуру на него. Первое было для Нико свидетельством признания, пусть и необязательного, но приятного, особенно учитывая, что в эти тяжелые годы он чувствовал себя покинутым и одиноким. Нико даже носил истрепанный экземпляр газеты с собой и показывал его всем желающим. Но вторая публикация – карикатура – раздавила его. Скорее всего, анонимный автор рисунка метил даже не в Нико, а в изображенного рядом с ним критика Робакидзе, но Пиросмани был потрясен и обижен. Он никогда не лез вперед, не стремился к успеху, и тут почувствовал, что незнакомые люди втянули его в какую-то игру и затем зло посмеялись над ним.

«Ортачальская красавица»

Он совсем замкнулся в себе. Пиросмани продолжал писать, но всякие связи с «миром успеха» оборвал. Общество художников время от времени высылало ему денежную помощь, но неизвестно, принимал ли он ее.

Незадолго до смерти он исчез из города – говорили, его видели за работой в Западной Грузии. Весной 1918 года Пиросмани вернулся в Тифлис, больной и потерянный. Все друзья разъехались, было голодное время. Художника приютил сапожник Майсурадзе в подвале на 2-й Молоканской улице, где Нико раньше часто работал. На Пасху сапожник зашел проведать Нико и застал его в тяжелом состоянии. Его отвезли в больницу, где он и умер 4 мая. Причиной смерти стал туберкулез. Пиросмани похоронили на кладбище для бездомных. Когда через несколько лет о нем начали говорить и писать как о великом художнике, могилу его найти уже не смогли.

«Русско-японская война»

В подвале, где он умер, открыли музей, а 2-ю Молоканскую переименовали в улицу Пиросмани. Много чего еще назвали в его честь: рестораны, кафе, вино. Но все это было уже потом, после окончания его странной, трудной и свободной жизни.