Сто и один год назад, 23 октября 1920-го, родился Джанни Родари — литературный папа Чиполлино. Цитаты из приключений этого горя лукового теперь считают пророческими.

Хотя своей пророчественностью они обязаны не только наблюдательности и политической позиции Родари — писателя, сказочника, журналиста и в итоге коммуниста, — но и истории, идущей по спирали. Могла бы, между прочим, свернуть в более уютный уголок, а не во времена, на которые пришлось активное писательское творчество Родари (с конца 1940-х по конец 1970-х): «Приключения Чиполлино» были впервые опубликованы в 1951-м.

 — Что скажет принц, когда почувствует этот запах бедности?

 — Можно опрыскать бедняков духами! — предложил Старший Камергер.

 — Как же мне учиться? Книжек у меня нет, да и купить их не на что.

— Не беда, жизнь научит. Только гляди в оба — старайся видеть насквозь всяких плутов и мошенников, особенно тех, которые имеют власть.

Люди они были хорошие, надо прямо сказать, да только не везло им в жизни.

На окраину прибыл сам правитель со свитой: Лимонов, Лимонишек и Лимончиков. <…> Послушать ее сбежалась вся улица. Народ решил, что пришел бродячий оркестр.

Чиполлоне и Чиполлино оказались в первом ряду. Им обоим досталось немало толчков и пинков от тех, кто напирал сзади. Наконец бедный старик Чиполлоне не выдержал и закричал:

 — Назад! Осади назад!..

Принц Лимон насторожился. Это что такое?

Он подошел к Чиполлоне, величаво переступая своими короткими, кривыми ножками, и строго посмотрел на старика:

— Чего это ты кричишь «назад»? Мои верноподданные так жаждут увидеть меня, что рвутся вперед, а тебе это не нравится, да?

— Ваше высочество, — прошептал на ухо принцу Старший Камергер. — Мне кажется, что этот человек — опасный мятежник. Его нужно взять под особое наблюдение.

Тотчас же один из солдат-Лимончиков направил на Чиполлоне подзорную трубу, которой пользовались для наблюдения за возмутителями спокойствия. У каждого Лимончика была такая труба.

Чиполлоне позеленел от страха.

 — Ваше высочество, — пробормотал он, — да ведь они меня затолкают!

 — И прекрасно сделают, — прогремел принц Лимон. — Так тебе и надо.

 — Возлюбленные наши подданные, — сказал он [Старший Камергер], — его высочество благодарит вас за выражение преданности и за усердные пинки, которыми вы потчуете друг друга. Толкайтесь посильнее, напирайте вовсю!

— Но ведь они и вас самих, чего доброго, с ног сшибут, — попытался возразить Чиполлино.

Но сейчас же другой Лимончик направил на мальчика подзорную трубу, и Чиполлино счел за лучшее скрыться в толпе.

Не выдержав напора, старый Чиполлоне завертелся кубарем и нечаянно наступил на ногу самому принцу Лимону. Его высочество, на ногах у которого были изрядные мозоли, сразу увидел все звезды небесные без помощи придворного астронома. Десять солдат-Лимончиков кинулись со всех сторон на несчастного Чиполлоне и надели на него наручники.

— Чиполлино, Чиполлино, сынок! — звал, растерянно оглядываясь по сторонам, бедный старик, когда его уводили солдаты.

Чиполлино в эту минуту находился очень далеко от места происшествия и ничего не подозревал, но зеваки, сновавшие вокруг, уже все знали и, как бывает в подобных случаях, знали даже больше того, что было на самом деле.

— Хорошо, что его вовремя схватили, — говорили досужие болтуны. — Вы только подумайте, он хотел заколоть его высочество кинжалом!

— Ничего подобного: у злодея пулемет в кармане!

— Пулемет? В кармане? Быть этого не может!

— А разве вы не слышите стрельбы?

На самом деле это была вовсе не стрельба, а треск праздничного фейерверка, устроенного в честь принца Лимона. Но толпа так перепугалась, что шарахнулась во все стороны от солдат-Лимончиков.

Чиполлино хотел было крикнуть всем этим людям, что в кармане у его отца не пулемет, а только небольшой окурок сигары, но, подумав, решил, что болтунов все равно не переспоришь, и благоразумно промолчал.

Cтарого Чиполлоне приговорили к тюремному заключению не только на всю жизнь, но и на много-много лет после смерти, потому что при тюрьмах принца Лимона были и кладбища.

Чиполлино добился свидания со стариком и крепко обнял его:

 — Бедный ты мой отец! Тебя засадили в каталажку, как преступника, вместе с ворами и бандитами!..

 — Что ты, что ты, сынок, — ласково перебил его отец, — да ведь в тюрьме полным-полно честных людей!

 — А за что же они сидят? Что плохого они сделали?

 — Ровно ничего, сынок. Вот за это-то их и засадили. Принцу Лимону порядочные люди не по нутру.

Чиполлино призадумался.

 — Значит, попасть в тюрьму — это большая честь? — спросил он.

 — Выходит, что так. Тюрьмы построены для тех, кто ворует и убивает, но у принца Лимона все наоборот: воры и убийцы у него во дворце, а в тюрьме сидят честные граждане.

Он пошел куда глаза глядят и, должно быть, выбрал верную дорогу.

Кум Тыква только накануне этого дня закончил постройку своего дома. Чуть ли не с самого детства мечтал он о том, что у него будет когда-нибудь собственный домик, и каждый год покупал по одному кирпичу для будущей постройки.

Кум Тыква думал-думал и в конце концов решил работать побольше, а есть поменьше. Так он и сделал. Теперь ему удавалось покупать по три-четыре кирпича в год.

 — Злодей! — кричал синьор Помидор. — Разбойник! Вор! Мятежник! Бунтовщик! Ты построил этот дворец на земле, которая принадлежит графиням Вишням, и собираешься провести остаток своих дней в безделье, нарушая священные права двух бедных престарелых синьор-вдов и круглых сирот. Вот я тебе покажу!

 — Ваша милость, — взмолился кум Тыква, — уверяю вас, что у меня было разрешение на постройку домика! Мне его дал когда-то сам синьор граф Вишня!

 — Граф Вишня умер тридцать лет тому назад — мир его праху! — а теперь земля принадлежит двум благополучно здравствующим графиням. Поэтому убирайся отсюда вон без всяких разговоров!

Синьор Зеленый Горошек, деревенский адвокат, очевидно, был наготове, потому что немедленно выскочил откуда-то, словно горошинка из стручка. Каждый раз, когда Помидор являлся в деревню, он звал этого расторопного малого, чтобы тот подтвердил его распоряжения подходящими статьями закона.

 — Я думаю, нам остается одно: спрятать домик.

 — Как это так — спрятать?

 — Да очень просто. Если б это был дворец, нам бы, конечно, спрятать его не удалось. Но ведь домик такой маленький, что его можно увезти на тележке тряпичника.

Лимончики прибыли на следующий день и сразу же навели в деревне порядок: обошли все дома и арестовали тех, кто попался им под руку.

Одним из первых был арестован мастер Виноградинка. Сапожник захватил с собой шило, чтобы почесывать на досуге затылок, и, ворча, последовал за полицейскими. Но Лимончики отобрали у него шило.

 — Ты не имеешь права брать с собой в тюрьму оружие! — сказали они мастеру Виноградинке.

 — А чем же мне чесать затылок?

 — Когда захочешь почесаться, скажи кому-нибудь из начальства. Уж мы тебе почешем голову!

Словом, были арестованы все жители деревни.

Остались на свободе только синьор Горошек, потому что он был адвокат, и Лук Порей, потому что его попросту не нашли.

 — Если его высочество находит, что на дворе гроза, значит, так оно и есть.

Когда дела у Чиполлино и его компании приняли дурной оборот, адвокат сразу же перешел на сторону врагов, боясь, как бы его не повесили во второй раз.

 — Тот, кто не учит уроков, не может стать благонравным мальчиком. Неблагонравному мальчику не бывать благонадежным человеком. А неблагонадежные люди рано или поздно попадают в тюрьму.

 — Наверно, он ничего хорошего обо мне не сказал.

 — Конечно, нет. Но именно потому я и подумал, что вы, должно быть, замечательный мальчик. И вижу, что не ошибся.

 — Чтобы доказать тебе мое особое расположение, — говорил он [синьор Помидор], издеваясь над Чиполлино, — я засажу тебя в особую, темную камеру. Простая тюрьма недостойна такого негодяя, как ты.

 — Сделайте одолжение! — отвечал Чиполлино не смущаясь.

Да и мог ли он ответить иначе? Или, может быть, вы полагаете, что ему следовало заплакать и попросить пощады?

Нет, Чиполлино был из той честной луковой семьи, которая кого угодно может заставить плакать, а сама не заплачет ни при каких обстоятельствах!

У ворот парка висело объявление, на одной стороне которого было написано: «Вход воспрещен», а на другой — «Выход воспрещен».

«Чиполлино в моих руках, — самодовольно думал он [синьор Помидор]. — Я заставлю его во всем признаться, а потом повешу. Да, да, повешу! После этого я выпущу мастера Виноградинку и остальных дурней — их-то мне бояться нечего. А вот и дверь камеры, где сидит мой арестант… Ах, как мне приятно думать об этом маленьком негодяе, который, должно быть, уже все слезы выплакал за это время! Он, конечно, бросится к моим ногами и будет умолять о прощении. Я готов поклясться, что он будет лизать мне башмаки. Что ж, я позволю ему поваляться у меня в ногах и даже подам ему некоторую надежду на спасение, а потом объявлю приговор: смерть через повешение!»

Был арестован также и адвокат Горошек. Он долго визжал, отбивался и сыпал слова как горох:

 — Это ошибка! Я здешний адвокат и служу у кавалера Помидора. Это простое недоразумение! Немедленно выпустите меня на свободу!

Но все было напрасно — словно об стенку горох.

— За то они и получают жалованье, чтобы сажать в тюрьму всех недовольных!

Синьор Петрушка быстро оглядел присутствующих и записал в книжечку каждого, в чьих глазах можно было прочесть укор.

— Ваше высочество, почтительнейше напоминаю вам, что вы пожаловали кавалерское звание отъявленному преступнику.

— С того момента, как я произвел его в кавалеры, — спесиво ответил принц Лимон, — он более не преступник. Тем не менее давайте допросим его.

 — Ваше высочество, этот человек лжет! Я предлагаю подвергнуть его пытке и не отпускать до тех пор, пока он не откроет нам истину — всю истину и только истину!

 — Прекрасно, прекрасно! — поддакнул принц Лимон, потирая руки.

Он уже совершенно забыл, что несколько минут до того наградил Лука Порея орденом, и обрадовался случаю подвергнуть человека пытке, потому что очень любил присутствовать при самых жестоких истязаниях.

…Вызвали на допрос синьора Горошка. Адвокат бросился к ногам правителя и стал целовать их, униженно умоляя:

 — Простите меня, ваше высочество, я невиновен!

 — Плохо, очень плохо, синьор адвокат! Если бы вы были виновны, я бы вас сейчас же освободил. Но если вы ни в чем не виноваты, то ваше дело принимает весьма дурной оборот. Постойте, постойте… А вы можете сказать нам, куда бежали пленные?

 — Нет, ваше высочество, — ответил синьор Горошек, весь дрожа; он и в самом деле этого не знал.

 — Вот видите! — воскликнул принц Лимон. — Как же вас освободить, если вы ничего не знаете?

 — Вешайте меня, — сказал он гордо. — Вешайте немедленно! — Проговорив эти слова, он весь побелел, хоть и был Зеленым Горошком, и упал как подкошенный на землю.

Синьор Петрушка записал в протокол: «Обвиняемый лишился чувств от стыда и угрызений совести».

Потом он снова высморкался в клетчатый платок и закрыл книгу. Допрос был окончен.

 — Принц Лимон, — продолжал синьор Помидор, — очень разгневался на то, что ему так и не удалось найти виноватых. И знаете, что он в конце концов придумал? В присутствии графинь, гостей и слуг он обвинил меня в том, что я, кавалер Помидор, — главный зачинщик заговора. За это он и приговорил меня к повешению.

 — Да, таков наш грешный мир! Еще вчера вы были почти полновластным хозяином замка, а сегодня — только пленник.

Дровосек, как вы знаете, повидал за этот день не только взвод полицейских, но и много самого разнообразного народа. Однако, когда разговариваешь с принцем Лимоном, всегда лучше сказать, что ничего и никого не видел.

Так дровосек и ответил: знать, мол, ничего не знаю, ведать не ведаю. Если бы он сказал: «Да, я их видел», — ему бы, конечно, задали много других вопросов и, может быть, в конце концов ни за что ни про что засадили бы в тюрьму. А на нет, как говорится, и суда нет.

Барон Апельсин и герцог Мандарин остались полными хозяевами замка. Кроме этих двух весьма почтенных особ, в комнатах не было ни души. Прислуга, конечно, в счет не шла.

— Я только хочу напомнить, — пояснил Горошек, краснея, — что среди нас нет ни одного генерала. А как воевать, если во главе армии нет генерала?

— Там, в лесу, сейчас находится по крайней мере сорок генералов, — сказал Чиполлино, — а все-таки они не сумели поймать нас.

Она очень любила лечиться, и стоило ей услышать название какой-нибудь новой, неизвестной болезни, как она сейчас же находила ее у себя.

 — Синьора графиня! Это тягчайшее уголовное преступление!

И адвокат сейчас же пометил в своей записной книжке: «За консультацию графиням Вишням по делу о насильственном вторжении доктора Каштана в частные владения — десять тысяч лир».

План сражения был разработан при участии мистера Моркоу, которого по этому случаю спешно возвели в ранг иностранного военного советника.

 — По-твоему, это справедливо, что мы должны платить за град? Ну, я понимаю еще — за дождик и за снег, которые приносят пользу посевам. Но ведь град и сам по себе большое несчастье, а за него требуют самую большую плату! <…>

 — Суд постановил, что вышеупомянутые граждане повинны также вносить арендную плату за росу, иней, туман и другие виды сырости. Постановление входит в силу с нынешнего дня.

— Я хотел узнать, как живет мой народ, — ответил правитель и при этом ничуть не покраснел, ведь лимоны никогда не краснеют!