Она всегда приходила с дождём. Проскальзывала вместе с неизменным лысым охранником через боковые мембраны и растворялась в толпе. Позже Хиро находил ее красный плащ возле стойки, иногда на балконе и никогда в VIP-зоне. Возможно, дело было в ностальгии или особом настроении. А может, расписание для неё составлялось с учетом погоды. В июле или августе она могла пропасть надолго, зато в октябре появлялась через день. На нынешней неделе она пришла во второй раз.

В этот вечер блюз лился, словно охлажденная текила. Саксофон Хиро не жалел его, умело смешивая со сладкими нотами фортепиано и твёрдыми кубиками льда ударных. Публика, тридцать – тридцать пять человек, твердо решивших убить своё время и частичку себя, галдела тише обычного. Дальнобойщики с упорством, достойным лучшего применения, закачивались цифровым пивом, молоденькие тусовщики играли в настолку, а пустоглазые корпоративщики плавали по танцполу, вяло закидывая донаты. Хиро завершил первое отделение своим соло, протёр мундштук, глотнул воды и проверил переводы в кассу: до рассвета еще далеко, но выручка уже была неплохой. Он кивнул сессионникам, что можно отдохнуть полчасика, и, взяв полотенце, поднялся по лестнице к своему кабинету.
 
Томми, вышибала с самых первых дней открытия «Барелл Хауса», уважительно посторонился, указав глазами на балкон. Она стояла рядом с ограничительным шнуром, делящем пространство на личное и общее, и делала вид, что изучает афишу. Ее охранник играл в гляделки с Томми.

Хиро, заинтригованный, подошел ближе. В профиль она показалась ему обычной корпораткой. Дорогое красное платье из синтешелка, плащ, идеальный маникюр и ниточки имплантов на висках. Пачка сигарет в её руке была настоящей «Фидель Либре», что тоже говорило о многом.
 
– Говорят, что отсюда очень хороший вид на залив, – проговорила она, не оборачиваясь.
 
– Здесь мало кто мог бы это оценить, – отозвался Хиро.
 
Она неспешно обернулась. Спокойные и немного печальные голубые глаза без линз дополненной реальности, юное и нежное лицо, небольшой румянец на щеках, розовая прядь среди тёмных волос. Хиро знал, что в нынешнем насквозь фальшивом мире такая внешность может быть как результатом отличной работы пластического хирурга, так и достижением эмбриональной генетики.
 
– Здорово играете. Честно. Ваша музыка дарит то, что вы хотите сказать. Все эти мгновения, потерянные во времени, как… слёзы в дожде.
 
Хиро, думающий уже было о том, как ей отказать повежливее, замер. Подделать можно было что угодно – улыбку, отношения, слова, но не восприятие искусства. Именно для этого он играл, чтобы передать настроение и создать хоть что-то настоящее.
 
– Прошу вас! – Хиро отстегнул шнур, чтобы пропустить её вперед.
 
Дверь балкона отъехала в сторону, впуская свежий бриз и крики чаек. Фильтры обошлись Хиро по стоимости как половина бара, но это была справедливая цена. Морской воздух, шум прибоя и никакой рекламы. Конечно, неон пробивался с сюда, но он не мешал любоваться видом на залив. Игрушечные огоньки рыболовецких шхун, ботов-мусорщиков, взлетающие аэротакси и безграничный океан с серыми нитями дождя, разрезаемый лучами прожекторов. Она подалась вперед, словно стараясь впитать всю эту картину целиком, не обращая внимания на капли, летевшие с карниза на её волосы, – трогательная, хрупкая, живая.
 

 
Хиро подошел и встал рядом, подумав, что сейчас Томми или Лысый все разрушит, но этого не случилось. Дверь мягко закрылась за спиной, разделив мир на свой и чужой.
 
– Меня зовут Мей, – не отрывая взгляда от залива, вдруг сказала она и протянула пачку «Фиделя».
 
Вот так они и познакомились.
 
***
 

В следующую пятницу Мей притащила с собой бутылку настоящего рома. Хиро ответил ей запуском старого, еще порохового фейрверка. Она привезла подлинник Альмы-Тадемы. Такую карту побить было тяжело, но Хиро выкрутился: после закрытия клуба нашел рикшу и устроил прогулку среди прибрежных законсервированных отелей.
 
Это не было отношениями или ухаживаниями. Они уважали одиночество друг друга. Несмотря на огромную разницу в возрасте и социальных статусах, их объединяла тяга к истинному, к подлинному искусству, вещам и ощущениям. Когда нужных артефактов не оказывалось под рукой, Хиро брал с собой саксофон и играл блюз для одного слушателя. Мей же была вещью в себе. Вернее, не вещью, а мерцающим кусочком сверхновой, упакованной в видоизменённый углерод.
 
– Я могу скоро уехать, – сказала она, пуская кольца дыма. Дождь недавно закончился, и первые солнечные лучи робко щупали платформу Верхнего города над атоллом.
 
Хиро сбросив ноги с лежака, нащупал саксофон. Он сыграл долгую композицию, прежде чем к ним подъехал бот-полицейский.
 
– Вы нарушаете порядок. На общественном пляже запрещено употребление наркотиков, никотина и алкоголя. С учетом ваших предыдущих нарушений штраф составит 500 сатоши.
 
Мей лениво прислонила браслет к приемной пластине бота. Тот удовлетворено звукнул и, выбросив мокрый песок из-под колес, отправился дальше по прибрежной полосе.
 
– Скорее всего, он имел ввиду меня, – заметил Хиро. Полотенце насквозь промокло от набегающих волн и сейчас неприятно липло к ногам. – Куда-то собираешься?
 
– Отец заболел. Меня хотят отправить в Мельбурн.
 
Ее обычная безмятежность и спокойствие дало трещину. Они раньше почти не обсуждали прошлое, как и другую жизнь – вне дождя. Конечно, иногда проскальзывали намеки, воспоминания, сожаления, но каждый из них ценил то, что есть здесь и сейчас. Хиро жил в моменте, растянутом на десятилетия, и Мэй понимала это как никто другой.
 
– Ему нужна смена обстановки, лечение? – осторожно вступил на этот лёд Хиро.
 
– Нет, просто будет грызня за наследство, – она коснулась испачканными в песке пальцами своих губ. На розовой помаде застыли песчинки. – Неважно! Просто знай: если я пропаду, то песня не закончилась.
 
– Всё так серьёзно?
 
– Не хочу больше говорить об этом.
 
Хиро осторожно и почти незаметно коснулся рукой ее плеча. Мэй вздрогнула и наконец оторвалась от созерцания залива. В её голубых глазах плескалось обречённость. Где-то на периферии, возле торговых автоматов оживился лысый охранник. Одернул пиджак, повертел головой, остановил взгляд на саксофоне.
 
– Хорошо. Пойдем. Покатаемся на каруселях, – Хиро поднялся, отряхивая песок с шорт. – И… ты знаешь, где меня можно найти. Всегда.
 
***
 

 
Суббота. Одиннадцать утра. Время сожалений и похмелья. Солнце, с трудом продравшись сквозь смог, тени небоскребов и УФ-фильтры, пробежало по граням захватанных стаканов и разбилось пятнами о барную стойку.
 
Хиро отложил тряпку в сторону. Он мог позволить себе робота-уборщика или, что еще дешевле, эмигрантов, но предпочитал убираться сам. Посуду и туалеты он мыть не любил, для этого была Марта, а вот помахать метлой или протереть пол Хиро нравилось. Почти медитация. Помогало сосредоточится, найти решение своих проблем или подумать над мелодией.
 
Как раз сейчас одна очень просилась на свет. Спокойная, размеренная, под стать его настроению. Чтобы её не забыть, Хиро взял блокнот и набросал ноты. Скрипнула дверь под лестницей – в зал спустился заспанный Томми. Почесал позолоченными пальцами макушку, без колебаний взял грязный стакан, налил воду из кулера и с наслаждением выпил.
 
– Когда-нибудь ты так подхватишь французский насморк, – обрадовал приятеля Хиро и снова взялся за тряпку. Томми показал ему средний палец.
 
Хиро когда-то подобрал Томми на рынке ветеранов. Тот прижился и даже стал снимать комнатушку в «Барелл Хаусе». Жить, скорее всего, он мог себе позволить и в месте получше, но его устраивало и так. Непритязательный, простой, надежный. Не друг, но и больше, чем персонал. Опять же круглосуточная охрана.
 
– Разгрузи, будь добр, сою. Должны привезти минут через десять. К открытию нужно начать готовить, – попросил Хиро. Томми пожужжал сервомоторами, стукнув в пластину отвода тепла на плече, пошлепал к подсобке.
 
На миг выдохнула боковая мембрана, впуская шум проснувшегося города. Гул машин, крики рекламных роликов, шум аэротакси и перестук каблуков, который не исчез после закрытия шлюза, а наоборот, приблизился. Не Марта и не повар. Хиро, чувствуя, что сердце пропустило удар, медленно поднял голову.
 
Мэй шла к нему на подгибающихся ногах. Ее волосы были в ужасном беспорядке, красный плащ порван, на щеке алела царапина. В глазах застыл страх. Он перехватил ее посередине танцпола.
 
– Мэй, что?..
 
– Отец умер. Началось.
 
– Что началось? – Хиро попытался неуклюже обнять ее, но Мэй трясло как в лихорадке.
 
– Дядя послал людей. Они идут за мной… Прости… – она стала всхлипывать и сползать на пол.
 
Томми, выкативший из подсобки тележку с коробками, застыл как столб. Время, с одной стороны, замедлилось, а с другой, Хиро почти физически чувствовал мгновения, пролетавшие мимо, словно фотоны в оптическом кабеле. Ждать было нельзя.
 
– Мэй, Мэй! – Хиро тряхнул ее, и когда это не помогла, закатил пощечину. От неожиданности она вскрикнула. – Послушай меня. Ты поедешь с Томми. Ему можно верить. Слышишь? – он старался говорить коротко и понятно. – Вечером мы встретимся на лодке.
 
– Нет, нет! – Мэй начала всхлипывать. – Они убьют и тебя, и меня.
 
– Никто никого не убьет, – Хиро повернулся к Томми. – Сейчас ты подойдешь к водителю тук-тука, выгрузишь оставшиеся ящики. Предложишь сделку. Полторы тысячи сатоши за поездку к мусоросжигающему заводу. Это не много, но и не мало. Можешь торговаться. Когда договоритесь, сам запрыгнешь в кабину, ее посадишь на освободившиеся место в прицеп. У завода меняй тук-тук на такси. Расплатиться лучше с холодного кошелька. После тебе надо найти в порту посудину «Декард» – рыболовецкий сейнер. Спросишь старпома Моргана. Сегодня суббота. Он, скорее всего, дрыхнет. Разбудишь. Шепни ему: «Джонни просит в долг». Выйдете в море, и если завтра я не появлюсь, то отправишь девушку в Мельбурн. Пароль к сейфу отправлю в течение дня. Всё понял?
 
Томми никогда не видевший хозяина таким, остолбенело кивнул. Хиро мягко поднял Мэй с пола и чуть подтолкнул вперед.
 
– Не теряй времени. Прошу.
 
Она шагнула к Томми. Обернулась.
 
– Ты… другой…
 
Хиро почувствовал, как последняя песчинка летит вниз, исчерпывая отведенное им время.
 
– УХОДИТЕ! – проревел он, запуская тряпкой в Томми. Тот наконец подхватил Мэй и увлек за собой. В луче солнечного света несколько мгновений вальсировал розовый волос, но и он в конце концов исчез за барной стойкой. «Жизнь и люди как танец пыли на краю солнечного лезвия», – подумал Хиро. Он прикрыл глаза, раскладывая по полочкам свои дальнейшие действия. Сходить и достать заначку из сабвуфера. Закурить. Подключить объемный звук. Присесть у сцены. У пятен солнца. В центре. Это важно. И конечно, приготовить саксофон. Если останется время, налить эрзац-виски.
 
Снаружи донеслось нестройное, но многоголосое гудение машин, прибившиеся даже через звуковые фильтры. Кто-то нарушал правила и плевал на мнение окружающих, продираясь через пробку. Похоже, виски выпить всё-таки не получится.
 
***
 

 
Первыми в баре материализовались скучные молодые мужчины в одинаковых серебристых костюмах, похожие как провода в датахабе. В руках они несли смерть разного калибра, а в глазах – равнодушие. Затем настала очередь пятерки из тех, что гордятся и выставляют свои аугментации. Этим подобрать костюмы было сложно, поэтому одевались киборги по своему вкусу. Не особо, надо сказать, оригинальному: широкие плащи, маски Хання, просторные штаны с множеством карманов. Сразу после тяжелой артиллерии заявился дуэт заматеревших и разбогатевших версий серебристых костюмов. Мужчина и женщина лет сорока. Острее их улыбок, были только танто, небрежно выдвинутые из ножен. Последним в зал вошел пожилой азиат в белоснежной рубашке и темных джинсах. Простота, доступная только очень богатым людям. Схожие с Мэй черты лица подсказали Хиро, что на этой сцене наконец появился дирижёр.
 
– Забавно, – начал тот, остановившись у барной стойки, – я представлял себе совсем уж забегаловку. Автоменю, цифровые напитки, инъекторы по углам.
 
Хиро промолчал. Страх ворочался холодным спрутом в животе, но изменить что-то было уже невозможно. Оставалось сыграть композицию до конца.
 
– Где она? – спросил старик, присаживаясь на высокий стул. – Предлагаю перейти сразу к сути. Мне нужна моя племянница. Я знаю, что Мэй проводила с тобой время, но ты же умный человек и наверняка не склонен к сентиментальности.
 
– Со всем уважением, – осторожно начал Хиро. – Меня не интересуют деньги. Только музыка.
 
– Жаль! – азиат одернул рубашку, словно пытаясь скрыть выцветшие татуировки на запястьях. –Я думал, мы договоримся.
 
– Вы позволите? – Хиро потянулся к саксофону, но киборг с металлическими щупальцами вместо рук, перехватил инструмент раньше, поднял его и стал сканировать, видимо, проверяя на предмет оружия.
 
– Я бы хотел закончить блюз, – всё же продолжил Хиро.
 
Старик пронзил его неожиданно внимательным и умным взглядом. В этом тоже проявлялась его схожесть с Мэй.
 
– Интересный ты человек, Хиро Моторо. Ни под кем не ходишь, не задерживаешь выплаты кредитов. Личное дело в полиции отсутствует. В соцсетях заброшенные аккаунты двадцатилетней давности. Скучная биография бывшего учителя музыки. И две страсти – блюз и, как оказалось, дочь главы клана якудза. – Отдай ему! – последняя фраза относилась к киборгу, который послушно положил саксофон на стул рядом с Хиро.
 
– Сыграй! – милостиво произнес незваный гость. – У всех есть последнее желание. Старость учит терпению.
 
Где-то высоко над «Барелл Хаусом» пролетела рекламная платформа, заслоняя свет и погружая зал в полумрак. Контроль освещения аккуратно отреагировал на это тёплым золотистым свечением.
 
Хиро нежно, как ребенка, взял инструмент в руки и поднес к губам. Первая нота вышла легкой, мелодичной и игривой. За ней последовали озорные переливы, предваряющие задумчивый проигрыш. Хиро сыграл им о рождении, безбашенной юности, первых потерях, депрессии, возрождении, первой встрече с Мэй и лишь после этого перешел к самому важному. Сабуферы придавали мелодии объём, обволакивая всех находящихся в зале.
 
Разрушение нервной системы, закодированное в музыкальной гармонии, никому не оставило шансов. Нейровирус, состоящих из частот, не передаваемых человеческим голосом.
 
Первым неладное посочувствовал старик, он попытался открыть рот, но парализованные мышцы подвели. Затем дернулся киборг с десятком глаз, торчавших над маской демона. Он навел винтовку на Хиро, но зашатался и осел грудой дымящихся сервомоторов. Словно по команде, серебряные костюмы попадали на пол, заходясь в конвульсиях. Дольше всех продержалась женщина. С исказившимся лицом, она смогла пройти метров пять и упала, изрезав напольный пластик танто в сантиметрах от ног Хиро. Видимо, у нее были какие-то проблемы со слухом или особые импланты.
 
Блюз закончился на пронзительной печальной ноте.
 
Хиро отложил саксафон. В бар вернулся привычный легкий шум города, нарушаемый размеренным скрипом. Это свешивался с балкона дня VIP-гостей шестой, незамеченный киборг в плаще-хамелеоне. Его механическая рука с выпущенной наполовину нанонитью, периодически сокращалась, издавая тот самый звук. Однако пару минут спустя стих и он.
 
Хиро подошел к барной стойке, перегнулся и достал бутылку виски. Глотнув из горлышка, отсалютовав мёртвому старику:
 
– Не успели толком поболтать. Извини.
 
На какое-то пошлое мгновение ему представилось, что сейчас она выйдет из-за колонны и, поблагодарив за отлично выполненную работу, нажмет на курок… Но секунды текли, превращаясь в минуты, и наваждение схлынуло, оставив привкус отвращения к себе. Хиро отпил еще глоток и стал собираться.
 
***
 
Когда к вечеру он догнал болтающегося на автопилоте «Декард», там его ждал вырубленные лошадиной дозой какой-то наркоты Томми с Морганом и записка, пришпиленная ножом к двери. Конечно, это было абсолютно в стиле Мэй. Нож с деревянной ручкой. Белая редкая бумага. Письмо, написанное от руки:
 
«Привет, Хиро!
 
Мой отец когда-то финансировал твою генетическую модификацию. Лет двадцать назад у него были инвестиции в ряд корпоративных проектов. Я всегда была любопытной и любила покопаться в старых документах. Найти тебя было непросто. А вот понять… Ты оказался таким же. Только Настоящее имеет значение. Время, вещи и люди, музыка. Наш девиз.
 
P.S. Мне правда некуда было пойти.
P.S.S. Я всегда была честна с тобой.
 
Спасибо. Твоя Мэй».
 
Хиро улыбнулся. Представил ее голубые глаза, вишневое платье и тепло ладони в своей руке. Потянулся за саксофоном. Мелодия уже стучалась изнутри, сплетая ноты, словно строчки кода. Пожалуй, это будет ещё один блюз.