Вечер, «Пятерочка», касса. Выкладываю свой кефир с ветчиной и сигаретами. Кассирша быстро здоровается, не глядя на меня, пробивает: «Это все?» — и откидывает крашеную челку. Какой знакомый жест! Но я бы так и ушел, если бы не взглянул на бейдж, как у всех кассирш на груди. «Маргарита Аверина».

— Рита, ты?

Она наконец поднимает глаза на меня:

— Да… А что?.. Господи! Леша?

— Ага, я. Не ожидал тебя встретить вот так.

Лето 1988 года. Мы с Риткой идем по Москве, воскресенье. Она в черной мини-юбке, худая, со взбитыми и запечатанными лаком волосами, в ушах огромные пластмассовые серьги, гремят. Она болтает про аэробику. У Ритки красивые ноги, чуть развязная походка и вечная легкая усмешка. Она словно от меня ускользает, а я пытаюсь ее поймать. Ритка дико сексуальна, мужчины вокруг оборачиваются. А я и горжусь, что со мной такая девчонка, и злюсь, потому что она даже не позволяет себя обнять.

Я рассказываю ей, что мечтаю стать журналистом. Рита усмехается:

— По-моему, это скучно. Я вот буду певицей. Это точно.

Нам по двадцать лет. Рита оканчивает музыкальное училище, фортепиано. Но сейчас лето, занятий нет, поэтому у нее длинные ногти с алым лаком. Эти руки и эти ногти тоже сводят меня с ума.

Рита строго говорит:

— Я хочу есть! Вон кафе!

У меня в кармане всего лишь червонец. Я собирался жить на него неделю: мама оставила перед отъездом. А это кафе стоит черт знает сколько, кажется, оно кооперативное — разориться. Но делаю беспечное лицо: конечно идем! Сам думаю: «Лишь бы хватило червонца, лишь бы хватило...»

В кафе Рита заказала пиццу и шампанское. Мы выпили, мне уже было все равно, лишь бы увезти отсюда Риту к себе домой, на ночь. Но тут заиграла группа «Мираж». Рита вскочила и начала танцевать под нее одна, буйно и страстно. Все толстяки вокруг уставились на Риту, забыв про водку-закуску. А Рита еще подпевала: «Музыка на-а-а-ас связала, тайною на-а-ашей стала...» Кажется, она чувствовала себя звездой.

Денег мне чуть не хватило, но Рита небрежно бросила рубль на стол:

— Ладно, гуляем! Ну что дальше?

И мы отправились ко мне. Кажется, это была самая долгая и лучшая ночь в моей жизни. Превосходная аэробика для двоих. «Музыка нас связала, тайною нашей стала», — звенело в моей счастливой хмельной голове.

А через три месяца, осенью, мы расстались. Рита меня бросала:

— Слушай, я встретила парня, очень классного, извини. И еще он сказал, что познакомит меня с нужным человеком на студии звукозаписи. Я хочу записать альбом, я даже придумала название: «Мое счастье».

— Дурацкое название, — ответил я.

И ушел. Мне хотелось завыть. Хотелось как-то страшно ей отомстить. И дико хотелось снова затащить ее на ночь. Столько эмоций в голове юного дурака.

Теперь прошло тридцать лет. Боже мой, тридцать лет. Передо мной сидела располневшая Рита, кассирша Рита в «Пятерочке».

— Помнится, ты хотела стать певицей? — улыбнулся я.

Рита нервно усмехнулась:

— Все мы чего-то хотели… Но я знаю, что ты стал журналистом. Иногда я тебя читаю, ты молодец.

Я вышел из магазина. Я думал о Ритке. Что ж, можно сказать, я «отомстил», пусть спустя тридцать лет. Я даже намеренно не взял сдачи. Как ни смешно, там было именно десять рублей. Монеткой. Только нынче они уже совсем не те десять рублей — не покутить в кафе с советским шампанским. Музыка заглохла, Ритка стала толстой, ее жизнь завершается на кассе, под аккомпанемент штрих-кода. Тоска.

А спустя пару дней я зашел в ту же «Пятерочку». Честно говоря, бываю там редко, но зашел. С непонятной целью.

Она снова была там. Увидела меня, обрадовалась:

— Ты ведь куришь? Пойдем! Я попрошу Наилю посидеть на кассе.

Рита накинула куртку, мы закурили. Рита сказала:

— Слушай, я была дурой тогда, извини...

— Рит, это сейчас не имеет никакого значения. Тридцать лет прошло. У меня третий брак, у меня трое детей.

И Ритка усмехнулась — как тогда:

— Я вдруг поняла: ты же меня жалеешь, да? Думаешь, вот несчастная тетка: мечтала стать звездой, а теперь на кассе, взвешивает картоху?

— Ну не то чтобы...

— Я вижу. Жалеешь. Помнишь, я хотела назвать альбом «Мое счастье»? Понимаешь, это не глупость. Я бы и сейчас так назвала. Просто наше счастье очень сильно меняется, представления о нем. Уже двадцать пять лет я замужем за очень хорошим человеком, Димкой. Да, он простой, у него совсем нет музыкального слуха, он храпит по ночам. Но он классный автомеханик, он сложил печь на нашей даче, он вообще умеет все. У нас взрослая дочка-красавица. Ей уже двадцать два — прикинь, больше, чем мне тогда. Учится на юриста, такая вся деловая, совсем не как я. Она замужем, и у нас внучка, тоже Рита, ей полтора года. И я очень счастливая бабушка. У меня классно сложилась жизнь. А работа кассиршей… Я могла бы и не работать: у мужа нормальные деньги. Но почему не подработать, пока внучка в саду? Я же общительная, ты знаешь. Ну ладно, мне бежать.

— Ритка, — наконец сказал я. — А ведь ты права, чертовски права. И я совсем тебя не жалею. Беги, рад был тебя видеть.

Уже стоя в дверях, она вдруг обернулась:

— Кстати, а певицей я все-таки стала! Я пою моей внучке, той очень нравится. Так что я звезда. Настоящая звезда для внучки.

Алексей Беляков