Рост использования дистанционно-управляемых летательных аппаратов в украино-российском конфликте неоднократно приводил многих специалистов к мысли о том, что в скором времени мы узрим аналогичную картину и в области применения наземных беспилотных платформ.

Но хрен там — подобный процесс не произошёл, наземные беспилотники все еще остаются большой редкостью на поле боя, имея при этом крайне узкие ниши для применения. А вот причины этого весьма интересны.

Чем обоснована популярность сборки и применения дистанционно-управляемых аппаратов, действующих в воздушной среде? Прежде всего, невероятной доступностью компонентов (и, соответственно, их низкой стоимостью), а также фактически полным отсутствием цикла разработки. По сути, это собранное в кустарных или полупромышленных условиях средство доставки боеприпаса, которое не требует никаких серьёзных инженерных исследований, проработок концептов, собственного производства неких узкоспециализированных узлов (даже если таковые имеются, то заказываются на все тех же китайских фабриках).

Но наземные беспилотники даже в самых простейших своих формах являются более сложной техникой, которая имеет куда больше отношения к сфере машиностроения, нежели робототехники – это требует не только совершенно иного уровня инженерных компетенций, но и наличие собственного производства ключевых узлов машины, из которых состоит, к примеру, ходовая часть.

Если в случае с летательными аппаратами на рынке имеется масса готовых предложений в виде огромного количества двигателей, электроники, силовых рам и даже готовых конструкций, то в случае наземной техники подобный выбор де-факто отсутствует – есть или узлы, подходящие для любительских сборок, или же китайские мини-тракторы (которые, к слову, служат основой для многих презентованных в Украине проектов наземных беспилотников). Ни то, ни другое не может быть толком применено в условиях боевых действий – соответственно, большая часть узлов должна быть разработана «с нуля», протестирована и отлажена в производстве, что является абсолютно невыполнимой задачей не только для различных волонтерских команд, но и небольших компаний.

Даже на ранних этапах разработки машин такого вида требуются солидные многомиллионные инвестиции – а если же говорить о её конечной стоимости, то с точки зрения военной экономики она многократно превышает стоимость, например, квадроцикла и его водителя, как бы цинично то ни звучало (квадроцикл в данный момент является одним из самых доступных средств логистики переднего края – т.е. работает в нише, в которой многие хотели бы видеть наземные беспилотники).

Армейские квадроциклы АМ1 (и его гражданская версия РМ500) вполне серийные, освоены компанией «Русская механика» из города Рыбинска. Цена гражданской версии — около 350 тысяч рублей. Это вполне устоявшееся, надежное изделие.

Именно поэтому мы не наблюдаем никаких существенных инвестиций в сферу развития наземных беспилотных платформ со стороны воюющих сторон – сами по себе они будут иметь баснословно высокую стоимость разработки, их производство требует полноценного машиностроительного предприятия, а конечные результаты применения неочевидны.

Есть и ещё один важный нюанс, препятствующий внедрению данной техники – нюанс организационного характера. Применение наземных дистанционно-управляемых аппаратов хотя бы в сфере логистики (не говоря о боевом применении) требует очень высокой культуры управления войсками, высокого уровня организации соответствующих процессов, хорошего качества связи и систем обмена тактическими данными. Оператор наземной беспилотной платформы в своих действиях имеет намного меньше автономии, чем человеческий экипаж аналогичной техники – он еще более остро нуждается в информации и нуждается в обязательном взаимодействия с другими боевыми единицами. Между тем, в текущем конфликте мы наблюдаем процессы ровно противоположные – организационные структуры все больше и больше упрощаются, подстраиваясь под реалии «войны пехоты»; поле боя все больше уходит в сторону процесса «самоизоляции», где бои ведутся в строго локализованных участках фронта с участием достаточно скромных сил, представляющих собой преимущественно подразделения легкой пехоты.

Само собой, раскрыть свои качества в подобных условиях столь сложная техника просто не может.

Отдельно стоило бы подробнее обсудить популярную ныне тему применения различных малых дистанционно-пилотируемых летательных аппаратов, а точнее – различного рода кустарных/полукустарных боеприпасов с управлением от первого лица.

Я неоднократно указывал на то, что одной из важнейших причин распостранения беспилотников такого типа стала повсеместная военно-промышленная деградация, которая не позволяет массово производить более эффективные и высокотехнологичные орудия войны; FPV-дроны и кустарные «малые бомбардировщики» представляют собой грубый эрзац, при помощи которого воюющие стороны пытаются восполнить нехватку артиллерии, противотанковых и групповых вооружений.

Но и есть и другой, вероятно, даже более важный фактор – упадок военного искусства и военного мышления, какой мы можем наблюдать в той или иной мере в любой точке земного шара (что ярко демонстрирует в т.ч. и повсеместная фанатичная популярность малых беспилотников).

Если пытаться описать военное дело последних десятилетий одной фразой, то лучшей среди всех будет «война с терроризмом» – война, которая увлекла столь многие армии, сосредоточившие развитие своего потенциала исключительно на противостоянии иррегулярным противникам в условиях ведения герильи.

Одним из ярких «перекосов» такого развития стала идея создания вооружений, способных точечно поражать отдельно взятых солдат врага даже в условиях густонаселённой урбанизированной местности. Изначально данные концепции двигались путем традиционных решений – например, снайперских, или же управляемых авиационных вооружений, но в какой-то момент (ориентировочно в 2009 году) Силы специальных операций США проявили интерес к довольно нестандартному по тем временам проекту, который в данный момент известен нам под названием Switchblade. Он, в свою очередь, был творчески переосмыслен британцами, которые имели собственную исследовательскую программу по конструированию и производству малых военных БЛА из коммерчески доступных компонентов – а впоследствии британская программа была передана и реализована вна Украине.

К чему бы столь длинный рассказ о прошлом? К тому, что в действительности военное мышление осталось прежним даже в условиях крупномасштабных боевых действий – оно все также сосредоточено на поражении отдельно взятых боевых единиц и узколокальных операциях.

Обеспечивает ли победу в войне поражение отдельно взятого солдата? Автомобиля? Танка? Само собой, нет – данная методика являет собой воплощение мучительно медленного, крайне неэффективного подхода к ведению боя. Это система мирного времени, которая полезна для преследования и ликвидации одиночного террориста, но она крайне неэффективна на обычном поле боя. В крупномасштабной войне вы не можете позволить себе роскошь убийства одного-единственного солдата противника – отнюдь, вам необходимо уничтожать их целыми подразделениями за один удар, если вы действительно хотите победить.

Вам необходимо единомоментно наносить огневое поражение на всю глубину его боевых порядков и связанной с ними логистики. Вам требуется в синхронном порыве уничтожать его стратегическую инфраструктуру и коммуникации, подрывая организационную взаимосвязанность государственного аппарата и давая поток потерь, исключающий маневрирование резервами и эффективное ведение масштабных боевых операций. При таком подходе вы не убиваете мобилизованных солдат противника по одиночке в течение многих месяцев и даже лет – нет, они умирают тысячами в колоннах и эшелонах, еще не успев выбраться за пределы своих родных городов или же областей.

Имеет ли все перечисленное хоть какое-то отношение к войне беспилотников? Пожалуй, что так, но только если ваш беспилотник – это крылатая ракета или же разведывательный летательный аппарат оперативно-стратегического звена.

Безусловно, можно вести войну, уповая на собранные из запчастей от игрушек дроны. Но так войну не выиграть. Выигрываются войны авиационными эскадрильями и тяжелой бронетехникой. Спутниками и крылатыми ракетами. Наукой и передовым мышлением.

И горе настигнет тех, кто считает иначе.

Продолжая тему современного военного мышления и FPV-дронов, следует обсудить еще один примечательный факт – так, читатель наверняка не раз встречал в Сети массу материалов, содержание которых можно изложить в одной фразе: «дрон – это абсолютное оружие, против которого нет эффективных методов защиты».

В чем заключается ошибочность подобных суждений? Если мы вновь обратимся к урокам военной истории новейшего времени (в частности, XX века), то увидим следующее – каждая передовая армия своей эпохи стремилась вырабатывать централизованные решения, связанные с противодействием тому или иному типа вооружений.

Ключевое слово здесь – «централизованное» (решение).

Что такое «централизованное решение»?

Это комплекс мер технического, организационного, научного, тактического характера, который был направлен как на купирование эффектов, оказываемых на войска в связи с использованием противником какого-либо типа оружия, так и с возвращением себе возможности дальнейшего ведения боевых операций.

Выработка таких мер входила, прежде всего, в прерогативу генеральных штабов, ряд отделов которых целенаправленно специализировался на систематичном и детальном изучении боевого опыта и подготовке выводов и решений на основе этого опыта.

Наблюдаем ли мы реализацию каких-либо централизованных, комплексных решений, связанных с противодействием на поле боя угрозам с воздуха со стороны «беспилотников»? Риторический вопрос.

Все связанные с таким противодействием меры, которые мы видим, носят бессистемный характер и состоят из индивидуальных решений на уровне инициативы отдельных подразделений. Само собой, подобные условия превращают в аналог «абсолютного оружия» даже игрушечные (в буквальном смысле) беспилотники – ведь они имеют дело лишь с эпизодическими, очаговыми случаями организации обороны, эффективность которой зависит от технической компетенции и фантазии личного состава конкретного подразделения.

Пожалуй, при таких вводных данных страшным оружием в современных условиях могли бы стать даже бипланы времен Первой Мировой войны (впрочем, они и стали – правда, в качестве эрзац-заменителя крылатых ракет).

Стоит сказать больше – никто и не предпринимал попыток осмысления условий, в которых полукустарные дистанционно-пилотируемые боеприпасы получили столь высокую популярность – а ведь они обязаны ей не столько своими характеристиками, сколько самим характером боевых действий; это позиционный (!) конфликт низкой интенсивности, в котором обе стороны широко применяют минные постановки, ограничивая друг друга в возможности прибегать к маневру.

Необходимо очень четко понимать взаимосвязь мины и FPV-дрона – ибо эффективность применения последних завязана на ограничение минами общей мобильности войск, вынужденных перемещаться узкими и предсказуемыми «коридорами», которые хорошо изучены за месяцы статичных боевых действий противником, без труда коноролирующего их средствами аэроразведки и РТР (последняя здесь упомянута не просто так – повсеместно и бессистемно монтируемые системы РЭБ служат отличным «маяком» для средств радиотехнического мониторинга).

Есть ли во всем перечисленном хоть что-то от картины «войны нового поколения», за которую велеречивые демагоги так усердно пытаются выдать происходящее? Нет. Есть лишь набор чрезвычайно специфических условий (который, к слову, может более нигде и никогда не повториться!), которые в силу отсутствия организационных решений вывели на передний план очень своеобразный полукустарный образчик вооружения, более подходящий для условий партизанской войны.