Остап Бендер был чекистом, Мюнхгаузен служил пажом при российском дворе, а профессор Преображенский изобрел эликсир молодости! Мы нашли прототипов героев нашего детства и покопались в их тайных жизнях.

Герой: Шерлок Холмс

Прототип: доктор Джозеф Белл

Безусловно, именно вам, доктор, я обязан Шерлоком Холмсом! В книге я ставил своего героя в разные преувеличенно драматические ситуации, однако уверен, что аналитический талант, им продемонстрированный, ничуть не превосходит ваши способности, которые я имел возможность наблюдать в амбулаторной палате. Очень рад, что вы благосклонно восприняли мои преувеличения, потому что именно вы имели право критиковать меня строже всего.

Из письма Артура Конан-Дойля доктору Беллу
Кокаин и скрипка останутся на совести писателя Артура Конан-Дойля, однако знаменитый дедуктивный метод существовал в реальности. Его изобрел профессор Эдинбургского университета Джозеф Белл. Будущий писатель Артур Дойль учился на медицинском факультете этого университета — просто потому, что мама хотела, чтобы он стал респектабельным человеком.

В представлении его матери никого респектабельнее, чем доктор, который снимал у них комнату, на этом свете не было. Пришлось юному Артуру зубрить бесконечные латинские названия, резать трупы и заниматься прочими скучнейшими вещами.

Доктор Джозеф Белл

В 1877 году, на втором курсе, эта бессмысленная возня неожиданно обрела смысл: у Дойля появился кумир, 40-летний профессор Белл. Он был высок, худ, аристократичен, с тонким орлиным носом, невероятно энергичной походкой и острым умом. В общем, это был Шерлок Холмс собственной персоной, который из всего потока выбрал старательного студента Дойля и пригласил его поработать ассистентом в амбулаторной палате.

В первый же день практики студент был совершенно ошарашен, когда доктор прямо с порога спросил незнакомого больного, когда тот вернулся из последнего плавания в Африку. Удивленный пациент ответил, что три недели назад. Доктор кивнул и принялся что-то записывать у себя в блокноте. «Но каким образом вы это узнали?» — воскликнул Артур, когда моряк ушел. «Элементарно!» — улыбнулся Белл. Походка пациента мгновенно выдала его профессию, а татуировка на руке — страну, где он бывал чаще всего.

У профессора была целая теория о том, как определить род занятий человека по его рукам, а происхождение — по акценту. На досуге Белл брал своего ассистента в морг и рассказывал различные увлекательные истории из прошлой жизни покойников.

Впрочем, после того как Дойль покинул университет, профессор Белл забыл о своем ученике. Он продолжал читать лекции и лечить больных (даже, утверждают, лечил саму королеву Викторию — по крайней мере, числился ее придворным врачом во время визитов в Шотландию).
Однако в 1886 году восторженный ассистент напомнил о себе. Он прислал Джозефу Беллу свеженапечатанный «Этюд в багровых тонах» — свой первый роман о Шерлоке Холмсе. Дойль просил профессора поставить на книге автограф и прислать начинающему писателю свое мнение. Говорят, профессор Белл был польщен и бережно хранил письмо Дойля до самой своей смерти в 1911 году.

Герой: Остап Бендер

Прототип: Осип Беньяминович Шор

Бандиты поклялись его убить. Но по ошибке, введенные в заблуждение фамилией, выстрелили в печень футуристу… Что же в это время делал брат убитого поэта Остап? То, что он делал, было невероятно. Он узнал, где скрываются убийцы, и один, в своем широком пиджаке, матросской тельняшке и капитанке на голове, страшный и могучий, вошел в подвал, где скрывались бандиты… И, войдя, положил на стол свое служебное оружие — пистолет маузер с деревянной ручкой. Это был знак того, что он хочет говорить, а не стрелять. Всю ночь Остап провел в хавире в гостях у бандитов. Они пили чистый ректификат, читали стихи убитого поэта, плакали и со скрежетом зубов целовались взасос.
Валентин Катаев, «Алмазный мой венец»

Студент Осип Шор до начала своих приключений

Настоящий «великий комбинатор» имел то же происхождение, что и мифический Беня Крик, и натуральный Михаил Жванецкий. Он родился в семье зажиточных евреев, которая в начале ХХ века содержала в Одессе лавку колониальных товаров. К 18 годам Ося вымахал в атлетически сложенного «красавца с черкесским лицом», окончил частную мужскую гимназию и отправился покорять Санкт-Петербург.

В столице ему удалось поступить в Технологический институт императора Николая I, однако студенческая жизнь не задалась. На дворе стоял 1917 год. Обесценивались деньги, исчезали еда и дрова, на улицах творилась революция. Осип решил вернуться домой, но это оказалось не таким легким делом. По одесской легенде, путешествие несостоявшегося студента без денег, чемоданов и, возможно, даже носков заняло около года.

В поисках пропитания находчивый одессит побывал гроссмейстером, пожарным инспектором и агитационным художником. В одном маленьком уездном городе N он даже «начал карьеру многоженца». Осип оказался там зимой; голодная бездомная жизнь окончательно выбила его из колеи. В общем, он взял и женился на знойной вдове, которая имела частную лавку, и провел с ней всю зиму.

Впрочем, с первыми же лучами весеннего солнца молодожен все-таки дал деру и в 1918 году добрался до родной Одессы. Там его встретил старший брат Натан, который к тому времени сделался поэтом-футуристом и дружил с местными литераторами Валентином Катаевым, его братом Евгением (псевдоним Петров) и Ильей Файнзильбергом (псевдоним Ильф).

Компания с восторгом слушала говорливого Осипа и накапливала писательский опыт. Он был героем. Однако эйфория длилась недолго. В революционной кровавой Одессе Бендер неожиданно превратился в Жеглова. Осип Шор устроился на работу в отдел по борьбе с бандитизмом. Он организовал облаву на главного местного авторитета Мишку Япончика (который, кстати, был прототипом Бени Крика). Это не прошло ему даром. Мстительный Япончик убил Натана Шора, приняв его за Осипа.

После убийства брата наш герой разочаровался в карьере чекиста и опять подчинился музе дальних странствий. Муза таскала его по стране до самой смерти (известно, что в конце жизни Осип Шор работал проводником на поездах дальнего следования). Он умер в 1978 году в Москве и был похоронен на Востряковском кладбище.

Герой: Робинзон Крузо

Прототип: Александр Селькирк

На острове нами был обнаружен человек в одежде из козьих шкур, который выглядел более диким, чем их первоначальные обладатели. Из-за отсутствия практики дикарь совершенно позабыл английский язык, хотя о первоначальных его знаниях можно было догадаться по обрывкам слов, при помощи которых он с энтузиазмом пытался с нами изъясняться. Понять, что он имеет в виду, было положительно невозможно».
Из дневника Вудса Роджерса, капитана «Дьюка»

Его приключения начались в августе 1695 года в прибрежной шотландской деревушке Лоуэр-Ларго. 21-летний сын скорняка только что поссорился со всем миром: он оскорбил деревенского священника, нахамил отцу, который требовал, чтобы сын наконец занялся семейным бизнесом, и разругался с очередной подружкой, желавшей законного брака. Плюнув на все, Александр сбежал в чудесные края. Дело было житейское: юноша устроился матросом на первый попавшийся корабль.

К 27 годам он повидал все южные моря, грабя испанские корабли именем ее величества королевы, был смугл, циничен и по-прежнему очень самоуверен. В октябре 1704 года судно «Синк портс», на котором Селькирк служил первым помощником капитана, бросило якорь возле архипелага Хуана Фернандеса в семистах километрах от чилийского побережья. На корабле кончились запасы воды и провианта, а эти острова служили мореплавателям своеобразным лабазом: на них специально поселили коз и посадили овощи, которые прекрасно росли в мягком климате без человеческого ухода.

Тут у Селькирка состоялась ссора с капитаном: тот требовал немедленно отправляться дальше за добычей, а первый помощник настаивал на починке изъеденного червями судна. «Я с вами дальше не поплыву на этом корыте!» — заявил наш герой и демонстративно принялся собирать вещи. Он понял, что истерика зашла слишком далеко, только когда шлюпка, которая доставила его с вещами на остров, действительно отчалила. Крики раскаяния начинающего робинзона вызвали приступ веселья в уплывавшей лодке. Впоследствии «Синк портс» действительно затонул во время первого же шторма. Но Селькирку уже было все равно.

Первые полгода он прожил на побережье в полной уверенности, что на остров-лабаз вот-вот приплывут свои. Каждый день он в ужасной тоске слонялся по пляжу, каждую ночь спал урывками, боясь, что погаснет сигнальный костер. Однако запасы пороха подходили к концу, нож затупился, одежда изорвалась, от устриц тошнило, а на горизонте по-прежнему никого не было.

В довершение бед на пляж повылазили из моря отвратительные слизистые чудовища — морские львы, которые принялись яростно спариваться, нападая на все вокруг. И тогда Селькирк ушел в глубь острова, где построил себе хижину, научился разводить огонь трением, ловить коз и шить одежду из их шкур с помощью гвоздя, с грустью вспоминая папу-скорняка.

В какой-то момент его стали сильно беспокоить крысы, завезенные на остров проезжими кораблями, однако робинзон приручил диких кошек и в их обществе коротал свои одинокие дни, так как никакого Пятницы у него не было. Долгожданный корабль приплыл только в феврале 1709 года. На судне «Дьюк» Селькирк вернулся в Великобританию, где немедленно стал добычей зарождавшейся прессы. Прочитав интервью Селькирка в газете The Englishman, Даниэль Дефо и задумал свой роман.

Впрочем, от нелюдимого и немногословного морехода быстро отстали, и до 1717 года он мирно жил в Лоуэр-Ларго, целыми днями просиживая на берегу, куря трубку и мечтая о чудесных краях, где он, кажется, все-таки был счастлив. Через восемь лет сухопутной жизни Селькирк не выдержал и снова сбежал в море. Там он 13 декабря 1721 года и нашел свою смерть. Согласно судовому журналу, Александр Селькирк умер от желтой лихорадки и был выброшен в море у западного берега Африки.

Герой: д’Артаньян

Прототип: Шарль де Бац Кастельмор д’Артаньян

Примерно год тому назад, занимаясь в Королевской библиотеке разысканиями для моей истории Людовика XIV, я случайно напал на «Воспоминания г-на д’Артаньяна», напечатанные — как большинство сочинений того времени, когда авторы, стремившиеся говорить правду, не хотели отправиться затем на более или менее длительный срок в Бастилию, — в Амстердаме, у Пьера Ружа. Заглавие соблазнило меня; я унес эти мемуары домой, разумеется, с позволения хранителя библиотеки, и жадно на них набросился.
Александр Дюма, «Три мушкетера»

Александр Дюма наврал самую малость: он всего лишь перенес действие своего романа на 15 лет назад. Не в 1625 году, а в 1640-м, когда правление Людовика ХIII уже подходило к концу, на окраине Парижа действительно появился пеший молодой человек с маленьким узелком пожитков и большими надеждами.

Позади оставалось детство в отцовском замке Кастельмор — недавно отстроенном сельском доме в самой безнадежной гасконской глуши. В активе была аристократическая фамилия д’Артаньян, которая досталась молодому человеку от матери (титул «де Кастельмор» был присвоен отцу Шарля совсем недавно, что могло вызвать презрение при дворе, так что юный карьерист постарался о нем поскорее забыть).

Сразу же после прибытия в столицу наш герой устроился кадетом французской гвардии и принялся блистать своим гасконским безрассудством. Тут Шарля заметил преемник Ришелье, кардинал Мазарини, который как раз примеривался к управлению страной вместо малолетнего Людовика ХIV. Мазарини искал амбициозных и смелых молодых людей без гроша за душой — самое удачное сочетание для ассистента в придворных интригах. Шарль д’Артаньян соответствовал этому требованию как нельзя лучше.

В 1644 году благодаря высокой протекции юноша был посвящен в мушкетеры (то есть в придворные телохранители) и в доверенные лица самого Мазарини. Дальше все было как в романе: придворный шпионаж, зарубежные поездки, галантные записки… Каким-то образом хитрый гасконец успевал везде, причем ему доверяли и кардинал, и король.

В 1657 году 40-летний д’Артаньян становится начальником мушкетеров и женится под такое дело на немолодой, но аппетитной вдове барона де Сен-Люси де Сен-Круа, неоспоримое достоинство которой составлял внушительный капитал. Еще через десять лет за долгую преданную службу д’Артаньян получает собственную землю и звание графа. Впрочем, умереть в окружении детей и внуков у него так и не вышло.

В 56-летнем возрасте неугомонный гасконец решил тряхнуть стариной и присоединился к военной кампании Людовика ХIV против Голландии. 25 июня 1673 года граф д’Артаньян был убит в битве при Маастрихте. Да, кстати, никаких мемуаров он после себя не оставил. «Воспоминания г-на д’Артаньяна», из которых Дюма черпал свое вдохновение, были составлены уже после смерти доблестного мушкетера его современником Гатьеном де Сандра.

Герой: барон Мюнхгаузен

Прототип: Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен

Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии.
Из воспоминаний жителя Боденвердера

Самым правдивым из всех наших авторов, как и следовало ожидать, оказался летописец приключений барона Мюнхгаузена. Правда, он был не совсем бароном: отец нашего героя представлял «черную» ветвь древнего рода, лишенную титула. Так что в 15-летнем возрасте восьмой сын плодовитого папы был нещадно выкинут из родового гнезда в немецком городишке Боденвердер и приставлен пажом к герцогу Антону Ульриху.

Это была перспективная карьера: герцога прочили в женихи наследнице российского престола Анне Леопольдовне. В 1738 году молоденький паж прибыл в Петербург. Он пришелся кстати при дворе: в моде как раз было все немецкое. В компании чопорных немцев безумная охота на медведя, питье водки и валяние толстомясых напудренных фрейлин выглядели галантными чудачествами. Однако уже через год придворной жизни паж запросил пощады и перевелся на обычную военную службу в кирасирский полк в Риге.

Как выяснилось, поступок был дальновидный. Вскоре после отъезда Мюнхгаузена из Петербурга на российский престол вломилась дочь Петра I Елизавета. Антон Ульрих вместе с женой Анной были безжалостно отправлены в тюрьму. А их бывший паж до 32 лет благополучно прослужил на своей окраине, женился на прибалтийской немке Якобине фон Дунтен и удалился вести семейную жизнь в родной замок, который как раз отошел ему после смерти отца.

В уютной немецкой глуши бурная юность Мюнхгаузена заиграла новыми красками. Самое избранное общество считало за честь нанести визит бывшему придворному вельможе. Тот не ударил в грязь лицом и выстроил в своем поместье новомодный грот для приемов, оформленный охотничьими трофеями. Тут радушный хозяин поил своих гостей шнапсом и на бис рассказывал удивительные истории о своих похождениях в дикой России.

В конце концов общительный помещик сделался местной достопримечательностью, так что пить его вино и слушать его рассказы приезжали совсем уж незнакомые люди. Один из таких шустрых негодяев, некий Распе, опубликовал в Лондоне книжку «невероятных приключений барона Мюнхгаузена», причем присовокупил туда все враки, когда-либо слышанные в немецких пивных.

Книжка разошлась огромным тиражом, и в Боденвердер повалила толпа желавших познакомиться с «бароном-вралем». Мюнхгаузен был в ярости. Он перестал принимать кого-либо, кроме ближайших друзей. Именно они и втравили графа в новый скандал. В 70 лет Мюнхгаузен овдовел и вскоре без памяти влюбился в 20-летнюю дочку своего старого приятеля — отставного майора фон Бруна.

Прелестница Бернардина с мушками в глубоком декольте как-то на удивление быстро и весело приняла руку и поместье Мюнхгаузена, а через полгода, так и не допустив супруга к исполнению законных обязанностей, родила ребенка от городского писаря. Вконец опозоренный старик выгнал всех из дома и, вздрагивая от любого шороха в дымоходе (уж не лезет ли за автографом очередной любитель невероятных приключений?), умер на руках у служанки в феврале 1797 года.

Герой: профессор Преображенский

Прототип: Шарль Эдуард Броун-Секар

8 апреля мне исполнилось 72 года. Мое общее состояние, которое ранее было превосходным, в течение последних 10—12 лет изменилось: с годами оно постепенно, но весьма значительно ухудшилось. На второй и особенно на третий день после начала впрыскиваний все изменилось, и ко мне возвратились, по крайней мере, все те силы, какими я обладал много лет ранее. Научная работа в лаборатории в настоящее время очень мало утомляет меня. К большому удивлению ассистентки, я могу часами работать стоя, не чувствуя потребности сесть.
Из доклада профессора Броуна-Секара

Очереди престарелых красавиц, требовавших немедленной операции, обезумевшая пресса под окнами лаборатории и даже опыт над собакой, который потряс мировое сообщество, — все это действительно было в жизни французского физиолога Броуна-Секара. Правда, собака присутствовала в биографии профессора не целиком, а частично.

В 1858 году этот ученый стал первым физиологом, который сумел восстановить признаки жизни в изолированной от туловища собачьей голове путем прокачки через нее артериальной крови. Инфернальный опыт сделал профессора мировым светилом и членом Французской академии наук. Так что, когда в 1889 году светило объявило о новом сенсационном открытии, мир был готов. 71-летний ученый опубликовал доклад об «эликсире молодости», который ему удалось приготовить в своей лаборатории из семенников многострадальных собак и кроликов.

Регулярные инъекции эликсира, по уверению исследователя, превратили его из беспомощного старика в человека полного сил и дальнейших планов. Для демонстрации удивительного эффекта маститый профессор с живостью взбегал по лестнице. Единственный минус состоял в том, что без повторных впрыскиваний действие снадобья очень быстро сходило на нет, состояние пациента становилось даже хуже, чем до начала лечения. Ученый рассчитывал закрепить омоложение с помощью операции по пересадке семенников.

Париж бурлил. В аптеках уже начали выстраиваться очереди за эликсиром Броуна-Секара, особенно продвинутые старушки пытались записаться к профессору на операцию, которая пока существовала только в теории. Однако, поставив серию независимых опытов, «омоложенный» профессор вынужден был признать, что удивительный эффект достигался главным образом за счет плацебо, то есть самовнушения.

В возрасте 77 лет, вскоре после смерти своей третьей жены, он умер. Тем не менее скандальная история с семенниками не только дала пищу фантазиям Михаила Булгакова (он хорошо знал этот эпизод, поскольку сам был врачом), но и положила начало современной эндокринологии.

Герой: дон Корлеоне

Прототип: Джозеф Бонанно

Новые боссы слишком жадны для того, чтобы соблюдать наш кодекс поведения. Они позволяют несицилийцам становиться полноправными членами семьи, они не уважают старших. Медленно, но неуклонно наши традиции превратились в ничто, идеалы, которым мы отдали жизнь, безнадежно извращены.
Из автобиографии Джозефа Бонанно

В 1925 году на маленькой кубинской лодчонке в Америку нелегально прибыл ее будущий хозяин — молодой Джозеф Бонанно. Перспективы его были ясны как сицилийское солнце, которое Джо оставил на родине. Путь нашего героя лежал в Нью-Йорк, где его земляки в тот момент организовали разветвленную преступную группировку, контролировавшую нелегальную продажу алкоголя, игорный бизнес и проституцию.

Через несколько лет напряженного труда в лоне «семьи» Джо стал известен всей мафии как человек не по годам осторожный, мудрый и харизматичный. У мафии были основания так думать: бойкий юноша стравил двух боссов крупнейших мафиозных кланов (своего собственного и конкурировавшего), да так, что горячие сицилийцы друг друга перестреляли. В 26 лет Бонанно стал главой клана Кастелламарезе, бизнес которого под его руководством превратился в крупнейший в Америке.

К 1945 году Джо сделался мультимиллионером, а также самым старым и влиятельным мафиозным боссом — как правило, люди его профессии до такого возраста просто не доживали (по крайней мере, на свободе). Он имел дочь и двух сыновей, старшего из которых уже прочил себе в преемники. Однако в «семье» не готовы были принять эту идиллию. Юные члены клана считали, что старый «дон Банан» совершенно зря отказывается от торговли наркотиками и к тому же уделяет слишком много времени своим легальным канадским фабрикам (их Бонанно прикупил для отмывания мафиозных доходов).

Клан постиг раскол, который острые на язык журналисты немедленно окрестили унизительным десертным термином «банана сплит». Кстати, одним из этих остроумцев был «мафиозный хроникер» Марио Пьюзо, будущий автор книги «Крестный отец». Длительная и кровавая война со своими довела босса до сердечного приступа.

В 1964 году дон Бонанно решил отойти от дел и уехать куда-нибудь в глушь «растить капусту». В глуши его пыталось настичь ФБР, однако формальных обвинений предъявить не смогло. В 1990 году Бонанно с помпой отпраздновал 90-летие (съехалось около 300 гостей, включая второстепенных актеров из «Крестного отца»). Еще через семь лет он тихо отошел в мир иной в окружении внуков и правнуков.

источник