Крепкая рука

Август 1992 г. Грузинские войска в Абхазии. Бывшая «здравница» Советского Союза все больше напоминает пылающий дом. В городах грабежи и стрельба. Еще некогда братья грузины и абхазы неистово истребляют друг друга.

Юного корреспондента Георгия Зотова пригласил домой крепкий старик. На столе душистые персики и сыр сулугуни. Хозяин дома достал чачу и наполнил два стакана до краев. Рука, как положено прожжённому и матерому солдату, не дрожала. Первый тост, который всегда произносил грузин, звучал так: «За великий советский народ». Осушив стакан одним залпом, старик зарыдал и сквозь слезы спросил:

Звали старика Мелитон Кантария. Через год с небольшим после этого разговора он умрет. Его имя знал каждый советский школьник, однако мало кто себе представляет, как сложилась жизнь великого грузина после фронта.

»Георгий Константинович, навоевался я уже!"

Мелитон Варламович со слезами на глазах читал газетные статьи позднего СССР, в которых опьяненные гласностью псевдоэксперты заявляли, что знаменитый снимок на крыше рейхстага – «дешевая инсценировка» ради пропаганды.

«Хороша ведь инсценировка, генацвале» – ругался старик, с присущей кавказцам эмоциональностью. «В рейхстаге полно эсэсовцев, а на улицах их еще больше. Стреляли в нас не переставая. Казалось, что стены вот-вот рухнут. Вы думаете, почему нас втроем туда направили – думали двоих положат, но хотя бы один доберется. С огромным красным полотном мы были для них мишенью в тире, видно нас было из каждого угла. Пули свистели только так. Даже после выполнения задачи, мне прилетело замечание: мол, где ремень? А им я и привязывал знамя, чтобы крепче держалось»

Мелитон Кантария про войну вспоминал очень редко. Рассказывал неохотно. Тяжело было «ковыряться» в фронтовых воспоминаниях и тревожить незатянувшиеся раны. Простой грузин из села Джвари прошел всю войну от звонка до звонка. Пережил тяжелое ранение и совершил с товарищами подвиг в Берлине.

После войны 26-летний Мелитон Варламович трудился простым работягой на шахте, потом стал плотником. «Звездной болезнью» никогда страдал. Всегда принимал товарищей и простых людей за большим столом. В 1962 г. у него дома целую неделю гостил сам Георгий Жуков.

«Отчего ты тут сидишь? Тебе в армию надо. Окончишь академию, глядишь и генеральские погоны получишь. Я подсоблю» – настаивал Жуков. «Фашистов бил 4 года. Хватит, навоевался. Пойду только если Родина позовет – рядовым» – спокойно отвечал Кантария

Гордился своей новенькой «Волгой», но после смерти друга – Миши Егорова (погиб в автокатастрофе) – за руль больше не садился. Продал машину от греха подальше.

В 1970-х гг. жизнь Кантарии круто изменилась. Стал депутатом, возглавил мясной магазин. С семейной жизнью у Мелитона Варламовича не сложилось. С первой женой хотел развестись, но партия запретила: «Как же так, герой войны, партиец? Нельзя».

Впрочем Кантария построил отношения с русской девушкой. Первая супруга истерики не закатывала, лишь сказала:

«Мелитон, ты с фронта вернулся. Героем еще. У тебя может быть хоть 10 жен».

Трагичная смерть

Развал Советского Союза потряс Мелитона Варламовича. Сидя за столом с Георгием Зотовым, Кантария сокрушался:

«Как же так, немцы на колени нас не поставили. А мы уничтожили сами себя. Проклятый Гитлер улыбался бы сейчас, потирая руки. Разве я за Грузию сражался? Нет. Мы бились за нашу огромную Советскую страну.

В 1993 г., опасаясь за жизнь своей семьи, Мелитон отбыл в Москву, как беженец (в Грузии Кантария оказался никому не нужен). Московская мэрия выделила ему небольшую квартирку на окраине города. Но пожить в столице уже новой России Герою войны было не суждено. Мелитон не смог пережить горя, постигшего его родную страну. Он скончался на пути в Москву прямо в купе поезда. На похороны официальные лица тогдашней России не пришли.

Похоронили великого человека в родном грузинском селе.

Напоследок своим он сказал:

Все, за что я воевал кануло в лету. Я грузин, но моя Родина – СССР. Они думают, что порознь будет лучше. Они ошибаются. Вот увидите, помяните мое слово.

Скупая слеза скатывается по щеке. Великий сын великой страны, который как в воду глядел.