С 2007 года Мюнхенская конференция по безопасности приобрела в российском политологическом сообществе образ своеобразного Рубикона. Именно на полях этой конференции 10 февраля 2007 года Путин произнес речь, ставшую известной как «мюнхенская», в которой обозначил позиции России по вопросам глобализации и места России в мире.


Основные тезисы этой речи потом многократно воспроизводились в разных форматах. «Для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна», «Россия— страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику», «мы видим всё большее пренебрежение основополагающими принципами международного права», «процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьёзно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия», «единственным механизмом принятия решений по использованию военной силы как последнего довода может быть только Устав ООН», «нас не могут не тревожить планы по развёртыванию элементов системы противоракетной обороны в Европе». Эти тезисы стали основой политической реальности, в которой жила Россия на протяжении более чем пятнадцати лет.

В парадигме этой речи были все действия России. И реакция на события 8 августа 2008 года, и начало работы БРИКС, развертывание в Африке, возвращение Крыма, СВО в Сирии и начало операции на территории Украины. Фактически все определяющие события российской внешней политики были продиктованы тезисами мюнхенской речи.

Сегодня в том же Мюнхене, всё на то же конференции совершенно иной настрой и тональность. Россия не представлена. А спикеры (за редким исключением) слились в едином порыве в стремлении определить реагирование на «российскую угрозу». В этом плане показательно заявление министра обороны Германии Писториуса, который обвинил Россию в стремлении установить свой контроль над Восточной и Центральной Европой и посоветовал европейским политикам готовиться к многолетнему конфликту с Российской Федерацией. Такие же мысли сквозили в речах и других выступавших. Десятилетия противостояния с Россией на фоне констатации фактической бессмысленности санкций и очевидных сложностей украинского руководства (с учетом новостного фона из Авдеевки и отсутствия у ВСУ возможности перебить этот фон чем-либо еще).

Собственно, длительное противостояние с Западом — это не риторическая фигура. Это то, о чем говорил и Владимир Путин в октябре 2022 года на форуме Валдай. Он сказал, что «впереди самое опасное десятилетие со времен окончания Второй мировой войны».

Очевидно, что Запад предполагает не прямое военное столкновение в первую очередь, а поддержку Украины в конфликте (чему посвящены заявления о выделении военной помощи, которая, впрочем, ни в какое сравнение не идет с прежними поставками, так как ни немецкий миллиард, ни французские три, но за весь год, не соотносятся с более чем сотней миллиардов евро, выброшенных Европой в костер украинского конфликта), а также продолжение внешнеполитического противостояния во всех форматах.

При этом, практически из каждого заявления сквозит неопределенность, сформированное непонимание дальнейшего пути с учетом того, что ЕС все глубже погружается в рецессию; в США продолжается противостояние демократов и республиканцев, приводящее не только к невозможности согласования пакета помощи Украине, но и бюджета США (по-прежнему актуальны бюджетные продления на 45 дней), а оба кандидата оказались в неопределённости на фоне судебных претензий к Трампу и споров о деменции Байдена.

Как итог: парадоксальные заявления Зеленского о том, что он вычеркнет США из числа привилегированных партнёров Киева (видимо привилегия в том, чтобы спускать миллиарды на ветер) и растерянность, на фоне все большего напряжения.

Между Мюнхеном и Мюнхеном прошло пятнадцать лет. И тем, кому предназначались слова Путина, наконец перестали смеяться и начали понимать, что это была не шутка. Поздно.